Высокая, стройная брюнетка; блестящие волосы, безупречная прическа; одета безукоризненно, с изыском: строгая темно-серая юбка, пиджак такого же цвета, накрахмаленная белая блузка, гагатовые бусы. Когда женщина подошла ближе, я заметил, что она погружена в раздумья: ее тонкие губы были плотно сжаты, в умных глазах застыла сосредоточенность. В одной руке она несла на вид дорогой черный портфель из мягкой кожи, в другой — книгу. Я знал, что уже видел это обложку: сделанный в стиле кубизма портрет трех мальчиков, стоящих вокруг учителя, — уродливое сочетание красных и черных линий. Я прищурился, пытаясь прочитать название, хотя догадывался, какая это книга. Название прыгало у меня перед глазами, буквы сливались, перетекали одна в другую, словно ртуть. Перед домом женщина остановилась, подняла портфель к груди. Доставая ключ, она положила книгу на портфель, буквы на обложке перестали плясать, и я прочитал название: «Дискуссионный клуб».

Я почувствовал, как что-то ужалило меня внутри. Я не мог позволить, чтобы она вставала на моем пути. Не теперь, не после всего того, что я сделал, ради чего работал. Иначе какая у меня альтернатива? Какое будущее? Если я не издам биографию Крейса, мне придется вернуться в Англию несолоно хлебавши. Жить дома с родителями. Ругаться с отцом. Бесконечно вести разговоры о том, что произошло. Отчаянно пытаться найти второсортную работу. Мучить себя мыслями и невыносимыми воспоминаниями об Элайзе.

Я смотрел, как женщина поднялась по ступенькам к двери, повернула ключ в замке и вошла в богатый дом.

Подождав примерно десять минут, я опять позвонил ей по телефону. Она взяла трубку.

— Алло?

— Можно поговорить с Лавинией Мэддон? — спросил я, стараясь четко произносить каждое слово.

— Слушаю.

— Я звоню от имени Гордона Крейса. Меня зовут Адам Вудс. Я его помощник.

— Ах да, спасибо. — Ее тон изменился. — Спасибо, что позвонили. Я получила ваше письмо. Не скрою, я была разочарована, ведь я надеялась, что мне хотя бы удастся поговорить с Гордоном, с Гордоном Крейсом. Попытаться убедить его, что книга, которую я планирую написать, очень серьезное исследование.

— Да, ему известно о вашем проекте, — сказал я, помолчав. Мне необходимо было выяснить, что конкретно она знает. Как далеко продвинулась в своем исследовании. — Хоть ваша идея мистеру Крейсу и кажется сомнительной — как вы знаете, человек он очень закрытый, — но теперь он считает, что нет смысла сопротивляться. Полагаю, он думает, что если кто-то и должен писать его биографию, то такой человек, как вы… человек вашей репутации, вашего калибра. Так что… в принципе… он заинтересован.

— В самом деле? — В голосе Лавинии Мэддон слышалась радость.

— Да. Кстати, я сейчас в Лондоне, приехал по делам мистера Крейса. Не хотите встретиться?

— Конечно. Это было бы замечательно. В любое удобное для вас время.

Я посмотрел на окна квартиры на верхнем этаже и в одном окне, выходящем на сквер, увидел силуэт Лавинии Мэддон. Я отступил в тень, стараясь удалиться из ее поля зрения.

— А сегодня это возможно? Простите, что не предупредил заранее. Просто у меня была назначена встреча, которую только что отменили.

— Прекрасно, великолепно. Может, подъедете ко мне? Я живу на Итон-сквер.

Я сказал, что меня это вполне устраивает. Она объяснила, как добраться до нее — будто бы я сам не сообразил, — и мы договорились встретиться в семь часов. Мне нужно было убить где-то целый час.

Я нашел кафе, где в своем блокноте зафиксировал последние события, выпил капучино и еще раз просмотрел газетные вырезки. Нужно было исходить из того, что Лавиния Мэддон собрала базовый биографический материал: навела справки о происхождении Гордона Крейса, его родителях, детских и школьных годах, о периоде учебы в университете — в общем, изучила всю доступную информацию. Если я буду следовать своему плану — если буду продолжать делать вид, будто Крейс заинтересован в ее книге, — возможно, она откроет мне, что конкретно она накопала. А потом, когда она узнает о моей книге, я скажу ей, что просто действовал по указанию Крейса, поручившему мне выяснить о ее проекте все, что можно. Я просто выполнял свою работу. А Крейс хотел, чтобы его биография была написана под его руководством человеком, которому он доверяет, а не каким-то незнакомцем вроде нее.

Около семи я вернулся к ее дому. Деревья на площади отбрасывали длинные тени на высокие белые здания, так что складывалось впечатление, будто пальцы скелета поглаживают алебастровую кожу. Я позвонил в домофон, она впустила меня.

— Пятый этаж. С лифтом не связывайтесь, проще подняться пешком, — предупредила она.

Моя рука заскользила вверх по темным гладким перилам, и меня на мгновение охватил страх: я боялся, что не смогу пройти через это, чем бы это ни было. Я не знал, как поступлю, и это меня пугало. Я остановился на лестнице и взглянул на себя в зеркало, заключенное в золоченую раму Неестественно бледный, я был похож на привидение, а мои белокурые волосы лишь усиливали это впечатление. Я пару раз ущипнул себя за правую щеку, надеясь придать румянец своему лицу, но кожа моя по-прежнему оставалась мертвенно-белой, как у трупа.

Я преодолел последние две ступеньки, повернул за угол и увидел, что Лавиния ждет меня. Ее лицо светилось радостью.

— Адам… здравствуйте. Я Лавиния. Рада познакомиться. Входите… прошу вас.

Она протянула мне руку, и я ощутил тонкие косточки под ее кожей. Рукопожатие у нее было такое же слабое, как и у Крейса. Лавиния улыбнулась, и паутинка тонких морщинок проступила под легким налетом пудры на ее лице — распространилась, словно рябь на воде, от уголков рта к глазам и лбу. Издалека я дал ей сорок пять лет, но теперь увидел, что она как минимум на десять лет старше.

Лавиния провела меня через коридор в большую гостиную, где книги занимали все стены и прочие доступные поверхности. Пол был застелен бежевой циновкой из кокосового волокна. Белые лилии в вазе источали свой смертельный аромат, наполнявший воздух во всей квартире.

— Не желаете выпить? Белое вино?

— Это было бы чудесно.

— Садитесь… прошу вас.

Я опустился на широкий мягкий серый диван. Передо мной на низком журнальном столике высилась стопка книг в прозрачной упаковке — несколько экземпляров написанной ею биографии Вирджинии Вулф в переводе на немецкий язык. Рядом со стопкой ежедневных газет примостился журнал «Нью-Йоркер» — наверняка, с публикацией одной из ее великолепно написанных научных статей объемом 10 000 слов.

Вернувшись, Лавиния подала мне бокал холодного белого вина и села напротив на такой же серый диван.

— Вы не представляете, как я обрадовалась вашему звонку.

Кто бы сомневался.

— Из вашего письма я поняла, что мистер Крейс никогда не согласится на то, чтобы я писала о нем книгу. Я уж и не знала, что делать. Совсем растерялась.

— А вы уже проделали большую работу? То есть собрали материал и…