Жиль Делёз пишет: «Стиль барокко характеризуется устремленностью к бесконечности складок Как материализация формы, складка соединяет внешний мир с внутренним „пейзажем“ души»[208]. Складки присутствовали и в скульптуре неоклассицизма, но, как констатирует Делёз, их изобилие стало атрибутом именно барочного искусства. У плакальщицы Гордеева, несмотря на вполне классицистическое отсутствие драматизма, столь характерного для барокко, барочный стиль проявляется не только в складках покрывала, соединяющих ее душу с материальным миром и свет с тенью (chiaroscuro), но и в декоративности памятника в целом[209]. Как писал в 1888 году Генрих Вёльфлин, первый историк барокко, движение являлось одной из основ барочного искусства[210]. Я бы к этому добавила барочную театральность, а именно занавес, исполненный складками.

Изначально стоявший в Малом соборе Донского монастыря, памятник Н. М. Голицыной был перенесен в больничный храм Михаила Архангела на той же монастырской территории. После перестройки в 1809 году Михайловская церковь превратилась в Голицынскую родовую усыпальницу[211], где находится и надгробие генерала М. М. Голицына (с. 1804) и его жены, созданное Степаном Пименовым в 1810 году. Почти все памятники в усыпальнице сохранились.

В отличие от гордеевского надгробия памятник Пименова выполнен в строгом классицистическом стиле (ил. 3). Вероятно, первым его подробное описание дал историк И. Е. Забелин еще в 1965 году: «Над могилою в самом храме поставлен памятник, изображающий плоскую гранитную пирамиду, вверху которой мраморный медальон с бюстом князя М. М. Голицына. У подножья пирамиды гробница из розового мрамора, подле которой стоит фигура Веры из белого мрамора; правой рукою она опирается на гробницу, а левою поддерживает крест»[212]. Как пишет Н. Д. Нетунахина, в композиции Пименов использовал один из распространенных типов классицистического надгробия последней четверти XVIII века: «пирамиду с портретным медальоном и символической фигурой „Веры“ в покрывале возле саркофага»[213].

Ил. 3. Генерал М. М. Голицын. Символическая фигура «Веры» (С. Пименов)

Ил. 4. М. П. Собакина. Плакальщица и «гений смерти» (И. Мартос)

Аллегорическая «Вера», иногда коленопреклоненная, обычно изображалась с крестом. Обратите внимание, что здесь складки значительно менее обильны, чем у плакальщицы у Н. М. Голицыной. Одним из важных отличий барочного искусства от неоклассицистического было, как я пишу, его стремление изобразить движение.

Складки, присущие изображению барочных плакальщиц, имеются и на мраморном памятнике Марфе Петровне Собакиной (урожденной княжне Голицыной), установленном в 1782 году (ил. 4). Не только одеяние женщины, но и покрывало, лежащее на гробнице с инициалами Собакиной, напоминают занавес. На приоткрытую гробницу у подножия плоской усеченной пирамиды опирается плакальщица; ее поникшая голова отвернута в сторону, что олицетворяет и неотъемлемую от смерти элегическую грусть, и некий отказ от смерти. С другой стороны сидит обнаженный крылатый юноша («гений смерти»): запрокинув голову, он тоже смотрит не на гроб, а на портрет усопшей Собакиной. Хотя опущенный факел в одной его руке – аллегорический символ смерти – касается края гроба и тем самым как бы утверждает ее присутствие. Изощренная аллегория смерти, ее оплакивания, а также соотношение плакальщицы с гением смерти является не только шедевром Мартоса, но и самым искусным памятником Голицынской усыпальницы.

Решение советской власти сохранить Донской некрополь привело в том числе и к тому, что на его территорию стали свозить ценные творения известных скульпторов с других кладбищ, особенно с тех, которые подлежали сносу[214]. Среди них бронзовая скульптура на могиле Владимира Новосильцева (с. 1825), флигель-адъютанта Александра I, которую переместили в Голицынскую усыпальницу[215]. Надгробие создано главным скульптором русского ампира (поздний неоклассицизм) Василием Демут-Малиновским вскоре после смерти Новосильцева (ил. 5). Это коленопреклоненная плакальщица в виде аллегорической «Веры», приникшая головой к подножью распятия, которое она сжимает руками[216]. Если рассматривать памятник в контексте истории стилей, то повышенная эмоциональность в изображении скорби отсылает одновременно и к барокко, и к сентиментализму, и к зарождающемуся романтизму. Последнему вполне соответствует нож, символ насилия, воткнутый в постамент. Новосильцев погиб на дуэли с К. П. Черновым; его секундантом был поэт-декабрист Кондратий Рылеев, кузен Чернова. Единственный признак профессионального занятия Новосильцева на надгробном памятнике – это гвардейский шлем.