— Ну что, Мышка, поехали? — Тимур возникает рядом совершенно неожиданно, я даже вздрагиваю.

— Да…

— Заслушалась? — киваю, — да, Аля — она такая… Не захотела в филармонию… И сольную карьеру не захотела. И вообще, помощи от нас с братом никакой не принимает…

— А насколько дальняя она родня?

— Ее мать — сестра моей мамы. Она в шестнадцать лет свалила из дома за великой любовью, и больше про нее ничего не знали. До недавнего времени. Чисто случайно нашлись, уже здесь, в Москве. Передача «Ищу тебя» прямо. Но как-нибудь потом… Устала?

— Да… — отвечаю и понимаю, что реально устала. Все же, на редкость длинный день получился у меня.

— Поехали, домой отвезу.

Идем к машине, тем же путем, что и до этого, и я опять гадаю, к кому домой собрался везти меня Тимур?

После сегодняшнего дня — вообще ни за какой ответ не поручусь…

В машине он молча включает радио, и мы едем по вечерней столице, довольно быстро, кстати, потому что Тимур как-то умудряется дворами объехать пробки.

— Много гонял здесь в свое время, — поясняет он в ответ на мой вопросительный взгляд, — все проходные дворы и переулки знаю.

Мы подъезжаем к дому, в котором я временно живу, Тимур помогает с пакетами, идет со мной до лифта, потом до квартиры… И все это в молчании.

Я тоже не хочу засорять эфир нервным щебетом, просто жду развития событий. И прислушиваюсь к себе… Думаю, как поступлю, если он… будет настаивать? Он же явно был настроен в кафе?

И потом…

Что поменялось?

Не верится, что настолько чувствует ситуацию, но все на это указывает… Его поведение нелогичное, неожиданное. Знакомство с сестрой, которая совсем не похожа на типичного представителя золотой элиты, как это, по идее, должно было быть, если в родне имеются миллиардеры…

И теперь вот… Домой провожает. И попыток не делает даже пристать…

Это… Черт, это тоже обидно почему-то…

— Мышь, — Тимур стоит на пороге, ставит пакеты на пол, не делая попытки пройти дальше, — я позвоню? Завтра, например…

— Да, но…

— Спокойной ночи, — он наклоняется, легко касается губ, это даже не поцелуй, так — намек лишь…

Я не успеваю шевельнуть губами в ответ, как он уже отстраняется. Глаза Тимура в полутьме коридора кажутся черными. И весь он — темная опасная громада, нависает надо мной… Но не двигается. Словно… Ждет моего первого шага?

Я осознаю это слишком поздно, когда Тимур уже разворачивается и выходит за дверь.

На автомате закрываю замок, приваливаюсь спиной к стенке.

Трогаю губы.

Это что такое? То есть, до этого — целовал так, что у меня все болело от страсти обжигающей, намекал, да что там намекал! Напрямую говорил! Как о чем-то решенном!

А сейчас…

Коснулся чуть-чуть… И ушел! Просто ушел! Ну ничего себе!!! Да что он себе?..

Облизываюсь, словно желая поймать и удержать вкус его губ на своих, а затем, полная внезапной обиды и злобы, распахиваю дверь.

Что хочу совершить: догнать, обругать, дать прощального пинка — не знаю, не могу сформулировать.

Да и не успеваю это сделать, потому что сразу за дверью попадаю в знакомые жесткие руки, а хриплый смешок над макушкой дарит дрожь и тепло:

— Бля, я думал, не дождусь…

— Ты… Ты зачем… — это я зря вообще говорю, конечно. С Тимура станется доиграть свою роль до конца, послушаться меня и свалить в закат, оставив стоять на лестничной клетке.

А у него такие теплые, надежные руки, такое горячее дыхание, что я не могу отпустить! Просто не могу!

И потому силой воли прерываю себя и, на выдохе, вжимаюсь в его губы отчаянным поцелуем.

Тимур тут же прекращает играть и отвечает. Целует сразу глубоко, крепко, как-то… жадно, что ли… Не так, как было до этого! По-другому!

Там — все же оставался привкус развлечения, и я это ощущала, может, потому и колебалась, как те весы из стишка, которые колеблет…

А сейчас ясно, что никакой игры, никакого веселья…

Все серьезно очень.

И сам он серьезный. Отрывается от моих губ, обшаривает запрокинутое лицо внимательным взглядом:

— Мышь… — короткая пауза, на выдох-вдох, губы влажные, покусать хочется… Зачем остановился? Мучитель… Игрок… Заиграл меня совсем… — Мышь… Ты не играй со мной…

Я? Это я играю?

— Я же тебя сейчас отнесу в квартиру и трахну. Понимаешь? Я не тормозну.

— Не тормози уже!

Эти слова вылетают из моего рта, но я им вообще не хозяйка. Что-то глубинное, женское, вечно голодное мною сейчас руководит. И командует. Не тормози! Ну хватит уже!

Тимур моргает, словно в изумлении, словно не ожидал от меня этих слов…

А затем молча подхватывает на руки и несет в квартиру.

И это… Черт, это романтично. Меня никогда никто не носил на руках. Никто. Никогда.

Никто не смотрел так, как он. Словно я — в главном фокусе. Все остальное — размытые тени, фон, не стоящий внимания. Я — в центре.

Это… Это завораживает — быть в центре внимания такого человека. Такого мужчины.

Тимур невозможно красивый сейчас. Не могу оторвать взгляда, не могу перестать смотреть!

Темные брови немного нахмурены, губы, чувственные такие… Только целовать… Щетина на щеках… Кусачая, так приятно ее ощущать…

И несет легко. И кладет на кровать осторожно.

Скользит сверху, опирается на руки по обе стороны от моего лица, смотрит.

— Красивая такая мышка… — голос ласковый, урчащий… — поймал тебя…

Он повторяет те слова, что сказал при самой первой встрече. Неужели… Неужели уже тогда? Да? Уже тогда?

— Съем теперь, — добавляет он серьезно и, не позволяя мне реагировать, наклоняется и целует. Сразу сграбастывает обеими руками, обнимает, вжимает в себя, и это ощущается правильно очень. Я словно соединяюсь с ним пазлом, всеми изгибами — правильно. Странно так, он — огромный по сравнению со мной… Как мы можем настолько подходить друг другу?

Тимур настойчиво целует, проникает языком в рот, сладко, так сладко, до дрожи в пальцах. Цепляюсь за его шею, скольжу выше, ногтями по затылку, обхватываю ногой по бедру. Хочется ближе. Хочется уже снять с него его модный костюм, а с себя это желтое платье. Хочется потрогать его везде, возможно, даже укусить… Укусить очень хочется.

Не прерывая поцелуя, потому что останавливаться никак нельзя, тяну вниз по плечам пиджак, дергаю ворот рубашки, пуговицы пытаюсь расстегнуть, кажется, что-то рву, потому что слышится треск, и Тимур, выпуская из плена мои губы, жарко дышит в шею, чуть притормаживая.