— Да, Огден, — ответила Аннабел, опустив голову. — Я вам бесконечно благодарна. Но что с ним произошло? Как он оказался в больнице?

— Это все можно выяснить. Это ведь пока неважно, верно?

— Действительно, это неважно, — произнесла Аннабел. — Главное, что он жив. Даже если он больше меня не любит, это тоже неважно. Главное, что он жив.

— Конечно-конечно! Он жив, говорить не может… пока. Но мне сказали, что это вопрос времени и сознание начинает возвращаться. В свой срок будет снят и гипс.

— Гипс… Без сознания… Где, вы сказали, он лежит?

— В госпитале в Сан-Франциско, я же объяснил. Запишите координаты.

Машинально занося на первую попавшуюся бумажку повторяемые за Огденом цифры названия, Аннабел постепенно начала по-настоящему осознавать происходящее.

— Ну вот и все, — наконец произнес Хакен. — Все, что мне пока довелось узнать. Дальнейшее зависит от вас, Энни.

— Да, конечно. А что я могу сделать, Огден? Ехать к нему? Как я поеду? Как оставлю работу? И мама ничего не знает! Да, ведь она послезавтра приезжает! — Аннабел захлебнулась в растерянности и ужасе, забыв все слова, которыми так хорошо успела себя укрепить.

Огден ответил спокойно и медленно:

— Поезжайте в Сан-Франциско и ни о чем не беспокойтесь, дорогая Энни. Маму, работу и все прочее я беру на себя. Вам забронировать место в отеле или вы сами сделаете это через Интернет?

— Огден, дорогой Огден! Боже, как вы меня выручили! — закричала Аннабел, целуя трубку. — Теперь я все сделаю, спасибо вам огромное!

— Не благодарите, Энни. Я так чувствую себя связанным с вашей семьей, что просто считал своим долгом сделать все, что в моих силах, для вашей мамы, вас и вашего будущего ребенка. Поезжайте, а я сам все объясню миссис Кловер. Как ей позвонить?

Аннабел пообещала Огдену скинуть координаты миссис Кловер на мобильный и быстро попрощалась. Она продолжала сидеть за столом, крутя головой, словно выходила из очередного кошмарного сна.

Встала и, сжимая в руке телефон, медленно прошла в свою комнату, держась за стены. Подошла к кровати и упала на нее ничком. Все радостное и ужасное предстало в одном невероятном переплетении.

Она долго лежала, шаг за шагом разбираясь в произошедшем и все больше и больше успокаиваясь. А мистер Ричард Кловер, замечательный человек и бесстрашный шериф, все смотрел и смотрел с портрета, терпеливо дожидаясь, когда дочь наконец вскочит и скажет: «Ну вот, папочка, я все решила!».

— Ну вот, папочка! — произнесла наконец Аннабел, поворачивая лицо к портрету. — Теперь все ясно. Теперь мне действительно все ясно. Он жив, и это главное. Остальное неважно. Остальное я узнаю на месте.

Снова вспомнился строгий медицинский наказ: «Никаких стрессов!» Но теперь эти слова были восприняты совсем иначе. Как хорошо, что Огден ничего не знает о новом препятствии. А то, чего доброго, сам понесется в госпиталь ухаживать за больным. А там должна быть я. Я должна быть там.

Это радостный стресс, убедительно объяснила Аннабел самой себе и доктору. А вот если я, узнав правду только наполовину, буду сидеть дома и чего-то ждать, предаваясь страхам и догадкам, то, пожалуй, как раз и дождусь выкидыша. В конце концов, я еду в больницу. Меня не оставят без помощи.

Главное — добраться. Что там с отелями? Впрочем, утром успею все сделать.

В воскресенье вечерним рейсом Аннабел вылетела в Сан-Франциско.

Облако надвинулось неожиданно. Промозглый холод медленно охватил тело и неумолимо начал проникать внутрь, в каждую клетку. Откуда оно взялось? Штормового предупреждения не передавали. Роза ветров не предвещала неприятностей. Все было рассчитано по шагам, по минутам. Правда, по этому маршруту ходить до сих пор не приходилось.

Этот парень. Или этот парень — я? Плохо соображается. Болит голова, будто разрывают ее изнутри. Нет, дело не в этом. К черту боль! Да, облако. Откуда оно взялось? Как это могло получиться? Горы рассердились на меня? За то, что я попытался украсть их сокровище? Черт, опять ничего не соображаю.

Для кого я туда отправился? Нет, начнем все сначала. Черт, голова болит. Проваливаюсь…

Громкий голос:

— Не прощупывается!

Врете, пульс на месте. Щупать надо уметь. Черт, все путается, не могу вспомнить. Опять сначала. Рука, голос, глаза. Аннабел. Аннабел.

— Аннабел! Аннабел!

— Тихо, тихо. Не шевелись. Мей, держите руку.

— Распяли. Я страдаю за любовь. Врете, я живой. Я Гарри Стоун, я живой!

— Молодец, что живой, а теперь лежи спокойно и помогай нам тебя вылечить.

Резкий голос. У Аннабел был другой. Приятный.

— Аннабел! Где ты? Почему ты не идешь? Зову тебя в последний раз!

— Доктор, капельница?

— Да.

Провал, обрыв, полет, пустота. Да, где это я? Все прошло. Все тихо и спокойно. Голова? Не болит. Кажется, руки и ноги на месте. Лишь бы их не отрезали. Может, это у меня… как это?.. фантомные ощущения, а на самом деле ни рук, ни ног? Вот Аннабел посмеется.

— Больной, не шевелитесь!

— Мей…

— О, вы меня узнали? Пришли в себя? Как голова?

— Мей, у меня есть руки и ноги?

В ответ ласково погладили — по одной руке, потом по другой. Потом по одной ноге, потом по другой. Очень ласково погладили. Прямо как Аннабел…

— Спасибо. Все на месте.

— Все-все. И самое важное — тоже.

— Голова?

Громкий смех.

О чем это она? Так было хорошо — и опять это облако ползет, подходит к горлу, душит.

Да! Вспомнил! Приснилось в ночь перед тем, как туда пошел. Аннабел стоит за забором и кричит «Гарри, Гарри, вернись!», а это проклятое облако уже караулит на вершине, когда сделаю первый шаг обратно. Чтобы напасть сзади, удушить. А ведь Аннабел предупреждала.

А я пошел. Я не мог не пойти, Аннабел. Я пошел туда для тебя. Я ведь хотел сделать тебя счастливой. Помнишь ту легенду? Я знаю, что легенда. Но ведь может быть и правда. Я хотел тебе их принести. Я нашел, это было непросто.

Траверс пятый пройден. Прохожу шестой. Поворот. Уступ. Трещина. Ставлю ногу. Срывается. Откатываюсь назад. Втыкаю ледоруб, держусь. Отдыхаю. Оглядываю трещину. Выше есть уступ, кажется надежный. Выдергиваю ледоруб, за пояс. Подтягиваюсь. Ставлю ногу на уступ. Вроде держит.

Осторожно опираюсь. Держит. Подтягиваюсь за край трещины. Широкий уступ! Ура! Черт знает, откуда силы взялись. Взлетел как птица. Здесь, говорю тебе, Гарри, со всей ответственностью, еще не ступала нога человека.

От одной этой мысли дух захватило. Я ведь по природе первопроходец. Вот и девушки мне отдавали невинность без залога. Да… О чем это я?