— Я знаю, что делать, — сказал Одди своему брату. — Мы переоденем одного из пленников в одежду Гоисвинты, и ты под покровом ночи обменяешь его на деньги. — Надо отметить, что среди пленных были слуги или рабы, участь которых мало кого заботила. — Когда Теодорик заметит, будет уже поздно. Остальные дождутся тебя у корабля, и, как только ты появишься, мы вместе с Гоисвинтой отправимся в путь.

Мы не знаем, что ответил ему Бьярни, но, очевидно, он согласился. Теодорика, вероятно, хорошо знавшего нрав своей дочери, или, по крайней мере, который был таким же хитрым, как и Одди, не удалось одурачить, и за пленника в женской одежде Бьярни получил мешок с песком. Бьярни бросился к кораблю, а Теодорик и его друзья-землевладельцы погнались за ним. Все кончилось беспорядочным бегством, единственный корабль Бьярни был разрушен, а остальные викинги убиты. Только Бьярни, Одди и его Гоисвинта да еще поэт Свейн смогли скрыться под покровом ночи. Но недолго им было суждено оставаться на свободе.

Стоя на коленях, Майя Александер пропалывала сад. На ней были джинсы и толстовка, а длинные светлые с пепельным оттенком волосы были собраны в хвост. Ей помогал довольно мускулистый мужчина в армейской одежде. У него были коротко остриженные волосы и темные глаза. Он был красив и одновременно производил устрашающее впечатление. Найти дом Майи не составило большого труда. Я поехала по дороге, проложенной по Барьерам Черчилл, дамбам, которые соединяют небольшую цепочку островов, и затем повернула на шоссе, ведущее к Хокса. Затем я остановилась у самого большого дома из всех, расположенных поблизости.

Мне показалось, что Майя искренне рада меня видеть, несмотря на тот факт, что не помнила моего имени.

— Вы… Простите, я плохо запоминаю имена. Вы — антиквар из Торонто, и зовут вас?

— Лара Макклинток, — сказала я. — Довольно бесцеремонно, с моей стороны, вот так запросто зайти к вам, но Лестер очень хорошо описал ваш дом, и я сразу его узнала, как только увидела. Лестер был прав, дом потрясающий. Я вас не задержу. Я зашла просто поздороваться.

Лестер сравнивал оркнейский дом Александеров с дворцом, но это не так. Это был очень милый трехэтажный каменный дом с прилегающими к дому несколькими акрами земли, обсаженной деревьями подъездной аллеей, а также чудесным видом на Хокса и море.

— Но я же приглашала вас, — сказала она. — Возможно, я выпила слишком много шампанского в тот вечер, но я все хорошо помню. Пожалуйста, проходите. Я только помою руки. Древер, это — Лара Макклинток. Лара, это — Древер Кларк, он присматривает за домом. Древер, продолжай без меня.

Древер кивнул мне и вернулся к работе.

Вскоре мы уже сидели, удобно устроившись на застекленной террасе, уставленной растениями, цветами и белой плетеной мебелью. Вид с террасы тоже был хорош, однако его портило довольно ветхое на вид здание, похожее на замок, но сильно разрушенное и с совершенно запущенным садом. Его окружало некое подобие живой изгороди, за которой давно никто не ухаживал, повсюду росли сорняки да стоял покосившийся сарай, который, казалось, вот-вот рухнет. Пока я рассматривала все это, вошла Майя и принесла чай и печенье. Она переоделась: теперь на ней были кашемировый свитер и леггинсы.

— Ужасно, не правда ли? — сказала она. — Не знаю, что и делать. Не понимаю, почему о таком месте почти никто не заботится. Каждый раз, когда я смотрю на это, мне хочется побежать и прополоть сад. Но самое неприятное — собаки. Не знаю, может, соседи занимаются их разведением или еще что, но собаки — огромные и злые, по крайне мере мне так кажется, и бегают по всей нашей территории, а человек, что живет там, просто бродит вокруг. Он странный. У него с головой не все в порядке, если вы понимаете, о чем я. Понятия частной собственности для него не существует. Он бродит здесь, когда ему вздумается.

Роберт говорит, чтобы я не беспокоилась, просто жила и позволяла жить другим, понимаете, не конфликтовала с соседями. Он сказал, что когда-нибудь он купит тот участок вместе с этими средневековыми развалинами и снесет их. Владелец пока не хочет продавать, но Роберт говорит, что он — пожилой, недавно у него умерла жена, да и сам он уже несколько лет болеет, очевидно, был ранен во Вторую мировую войну. Так или иначе, ему все равно придется покинуть это место. Я закрываю глаза и воображаю, что этого замка здесь нет. Наше поместье, конечно, в таком случае сильно вырастет в цене, но полагаю, мы не станем его продавать. По крайней мере — я.

— Здесь так мило, — сказала я. — Дом заметно выделяется на фоне всего остального. Большинство домов здесь в прекрасном состоянии. Похоже, Оркнейские острова — очень симпатичное место, населенное приятными людьми.

Пока я говорила, в поле моего зрения появился велосипедист и быстро исчез. Я была почти уверена, что это — Перси.

— Да, место чудесное и все искренне милы. Я обожаю приезжать сюда. Мне бы хотелось завести здесь друзей. Люди, конечно, приятные, но не слишком любят чужаков. Я пыталась устроить вечеринку, когда мы впервые приехали сюда, но пришли только такие же приезжие, как и я.

— Возможно, местные побоялись, что им придется организовывать ответную вечеринку. Вынуждена признать, ваш дом несколько превосходит дома местных жителей.

— Возможно, — сказала она. — Хочется верить, что со временем они ко мне привыкнут. Вот вы приехали, и я этому очень рада.

В озеленении поместья было использовано преимущество холмистой местности.

— Там площадка для игры в гольф? — спросила я, глядя в боковое окно.

— Что-то вроде того. Для тренировки удара, а внизу у воды лужайка перед лункой. Роберт просто помешался на гольфе. Я жаловалась ему, что становлюсь гольфовой вдовой, и он устроил площадку здесь. Я понимаю, что это глупо. Древер больше половины своего рабочего времени тратит на эту площадку. Не знаю, о чем Роберт только думал.

Я рассмеялась.

— Раз он может себе это позволить, то почему бы и нет?

— Он может себе это позволить, — сказала она. — Как он сам рассказывает, большую часть мячей он утопил в море.

Мы еще немного поболтали. Майя показалась мне какой-то печальной, словно жизнь не оправдала ее ожиданий. Большинство из нас готовы убить за то, чтобы иметь такой прекрасный дом на Оркнейских островах, другой — в Глазго и кондоминиум в Испании. Она отметила, что их оркнейский дом ее самый любимый. Если бы могла, она бы жила в нем круглый год, но из-за бизнеса мужа это исключено.

Майя продолжала придерживаться в разговоре темы моего антикварного магазина, что меня устраивало. Я понимала, что она пытается найти предлог спросить меня о Треворе, а я хотела выяснить, где они с мужем приобретали мебель, и участвовал ли в этом Тревор. Такая возможность подвернулась нам обеим, когда Майя решила показать мне дом. Хозяйская спальня была совершенно белой, или скорее цвета слоновой кости, я бы подобрала другую расцветку для этого северного климата, в котором, на мой взгляд, было просто необходимо что-то более теплое, но комната все равно поражала воображение. Я знала, что спальня до мельчайших деталей была скопирована со спальни, спроектированной Чарльзом Ренни Макинтошем в доме номер 78 на Саутпарк-авеню и воссозданной в наши дни в Художественной галерее Хантера университета Глазго. Я знала это, потому что была в галерее и видела спальню.