— Позвони ему еще раз, а?

— Паш, да чего ты так переживаешь? — Игорь даже отложил газету. — Ну задержится еще на час, господи. Мы все равно выходим ночью. Сидим же нормально? Или ты замерз? Так, может, сбегаем за согревающим, а? — Он подмигнул.

— Мне неприятно, что должна подъехать Ольга и мы ее будем встречать в таком свинарнике. Ее что, прикажешь тоже сажать на газетку?

— Ну а что такого?

То ли Игорь и правда пень — не понял, то ли выкинул простейшую провокацию, но Паша клюнул, задохнулся, начал:

— Ну как — «что такого»? Ты соображаешь, что говоришь? Мы что, как подъездные гопники, будем с ней сидеть на ступеньках? «Эу, ч-ч, присядем?» — Паша удачно спародировал козлиные спазмы. — Может, еще и сбегаем за горячительным, как ты выразился? Да что она о нас подумает! Такая девушка…

— Из высшего общества, — с веселой готовностью подсказал Игорь.

— Кончай глумиться, а? Ты ее просто не видел тогда… В «Железнодорожнике». Она пришла такая… волшебная… Я даже не знаю, как сказать. Я просто обалдел.

Повисло молчание, с одной стороны — мечтательное явно; Игорь прервал его кратким сухоньким смехом:

— Ну что ж! Диагноз ясен. Тили-тили-тесто?

Паша взвился, чуть не закричал («да что ты понимаешь»), чуть не с кулаками, обидно было до слез; Игорю пришлось включить примирительную пластинку, с лейтмотивом «ну мы же друзья».

Снизу донеслись шаги. Когда Данила появился на площадке, его узнали не сразу: фонарь со всеми льдами бил ему в затылок, особенно хорошо высвечивал те мелкие волосики, которые у хайратых всегда ореолом торчат на голове, если высохнуть не причесавшись. Видимо, Данила то ли в бане побывал, то ли просто под струей воды. В общем, вечеринка удалась.

А когда он с бешеным энтузиазмом замахал друзьям, сомнений в этом не оставалось.

— Игорек, он ведь в жопу пьяный…

— Тихо.

Поднялись в квартиру. Игорек настойчиво советовал хозяину прохладный душ. Электричество, зажженное во всех комнатах, с разными оттенками маломощно желтенького, светило уютно и даже будто согревало. Тем не менее поставили чайник, и его страстно облизывал газ.

А ведь к сегодняшней вылазке готовились, и на старинном, с угловатым следом утюга, столе все уже лежало в идеальном порядке: толстый скотч, разящий Китаем и химией, два дешевых канцелярских ножа-резака. И ровная стопка листовок. Паша взял стопку, не особо большую, взвесил в руке. «Уважаемые граждане… В нашем городе действуют мошенники… Обстоятельства вынуждают нас обратиться напрямую к общественности…» Ну, кое-какие факты. Не зря же Павел высиживал с утра до вечера в логове, как говорилось здесь, бандитов.

К идее Игоря расклеить листовки прямо на улице, а’ля подполье Краснодона, Павел поначалу отнесся с недоверием. Подействует ли это, и больше того — будет ли это вообще кому-то интересно? Ведь людям плевать на что угодно. Перед каким-то концертом в светло-лимонном, тронутом дымкой начале осени Павел шел по маленькому скверу близ городского развлекательного комплекса. Человека четыре, разогреваясь перед началом, избивали чуть подвыпившего мужика. Мимо шагала другая компания парней. Валяясь и пузырясь, мужик попросил их о помощи. Один из парней, равнодушно совершенно, подошел и помог — пнул в кровяное лицо. И, гогоча, пошли дальше.

Но и он, Паша, тогда не спас несчастного. Виноватого, например, в том, что нетрезво-благодушно отпустил шуточку: что это вы, сынки, с серьгами, как бабы?..

Ну а чем можно было помочь?

А чем могут помочь простые люди в борьбе с «АРТавиа»?

Конечно, надежнее обращаться прямо к «целевой аудитории» — всем этим обдуренным главбухам и бизнесменам средней руки, раз в неделю собираемым для дальнейшего промывания мозгов. И как растерянно разглядывали они листовки… Но в успех Павел, если честно, не верил. Перед ними люди, травмированные аэрофобией. Возможно ли достучаться? Особая психика…

Было у Паши интересное наблюдение, мыслишка об этих людях, не до конца выверенная. (Он очутился на кухне, где пар валил из чайника в пространство, пытался было выплеснуть болото из заварника, но санузел оказался занят: в ванне плескался Данила, пьяно и медленно.) Когда все эти «господа и дамы» собирались в аляповатом зале дворца культуры, когда толпились у трапа лайнера, тихо переговариваясь, особый адреналин разливался в воздухе, особое возбуждение. Что-то очень знакомое. Павел не сразу понял — что. В детстве он прочел подряд несколько книг особого рода: впрочем, неудивительно встретить их на полках его родителей, людей, обожавших в юности «битлов» и Вознесенского. Выходивших на дальней станции с палаткой и гитарой наперевес; электричка убегала, и «нерабочий» электровоз в ее хвосте, похожий на головастика с бровями, долго на них смотрел… А книги эти буквально кипели смесью телячего восторга перед техникой, небом и дружбой, литературной — кстати — скромности, особого пьянящего риска. «Кузнецы грома» Голованова. «Иду на грозу» Гранина. А еще в старом, разбитом, как лапоть, журнале «Урал» встретилась повесть, которая так бесхитростно и называлась: «Люди и самолеты ночью». Полеты шестидесятых. Вприпрыжку — вверх по лестнице прогресса, в пьянящую неизвестность. Восторг перед возможной гибелью.

Удивительно, но что-то подобное появилось и теперь, Паша шкурой чувствовал. Может, потому, что из будничного, дешевого (и скучного, в общем-то) дела, каким полеты были еще двадцать лет назад, они снова стали рисковыми поступками. Спасибо газетам. Общей спасибо истерике. Веселый адреналин шестидесятых возвращался, пусть и с другим знаком: тогда — красота прогресса, а сейчас… Причем особенный шарм придавал тот факт, что техника осталась та же. Взять Ту-154: восторженный риск на его испытаниях (вспомним «Экипаж») — и то сосание под ложечкой, с каким сегодня взбираешься на его же борт.

Может, найдется писатель, который создаст новых «Кузнецов грома»? «Может, это будет Игорь», — подумал Паша и засмеялся.

Ольга появилась минут через десять. Чуть запыхавшись — торопилась, с очаровательным румянцем. Она была в очень изящном, приталенном полушубке, легком и заигравшем колечками под лампой. На голове — тоже легкая, оригинальная шапка типа кубанки. И вся она такая тоненькая, миниатюрная, — Паша только и отступил в коридор.

— Извиняюсь, задержалась. Я отпросилась на ночь вроде как к подруге, ну… Дочь родительских друзей. Она, слава богу, живет отдельно от своих, в городе. Пришлось у нее посидеть, для приличия.

И пока Игорь возился с заваркой, галантно самоустранившись, Павел и Ольга располагались в гостиной. Пашу слегка позабавило, как она раздевалась, сосредоточенно расправляла полушубок на вешалке, перед зеркалом вертела что-то в районе груди. Видно было, как ответственно она собиралась сюда: знала, что ночь проведет на улице, а дневное тепло обманчиво… а он, Паша, так и не подумал ни о чем — балбес. И так почему-то стало весело и легко, что он засмеялся. Засмеялась и Ольга.

— Слушай, я вот вспомнил сегодня… Ты читала такие книги? — «Иду на грозу», «Кузнецы грома»…