Как видно, операции характеризуют техническую сторону выполнения действий, и то, что называется «техникой», ловкостью, сноровкой, относится почти исключительно к уровню операций.

От чего же зависит характер используемых операций? Обобщенный ответ таков: от условий, в которых совершается действие. Если действие отвечает собственно цели, то операция отвечает условиям, в которых эта цель дана. При этом под «условиями» подразумеваются как внешние обстоятельства, так и возможности, или внутренние средства, самого действующего субъекта.

Цель, данная в определенных условиях в теории деятельности, называется задачей. Описывая процесс решения задачи, необходимо указывать и действия, и операции, реализующие их. О действии без операций, или о действии, абстрагированном от операций, возможно говорить, пожалуй, только на этапе планирования.

Сказанное можно изобразить следующими простыми схемами:

Перейдем к психологической характеристике операций. Главное их свойство состоит в том, что они мало осознаются или совсем не осознаются. Этим операции принципиально отличаются от действий, которые предполагают и сознаваемую цель, и сознательный контроль за протеканием действия.

По существу, уровень операций заполнен уже известными вам автоматическими действиями и навыками. Характеристики последних есть одновременно и характеристики операций.

Давайте же воспроизведем ряд известных нам положений, только на новом языке, предлагаемом теорией деятельности.

Операции бывают двух родов: одни возникают путем адаптации, прилаживания, непосредственного подражания; другие возникают из действий путем их автоматизации. Это первый тезис.

Второй тезис: операции первого рода практически не осознаются и не могут быть вызваны в сознание даже при специальных усилиях. Операции второго рода находятся на границе сознания. Они как бы подстораживаются сознанием и легко могут стать актуально сознаваемыми.

Третий тезис: всякое сложное действие состоит из слоя действий и слоя «подстилающих» их операций. То, что было сказано в отношении нефиксированности границы, проходящей в каждом сложном действии между актуально сознаваемым и неосознаваемым, означает подвижность границы, которая отделяет слой действий от слоя операций. Движение этой границы вверх означает превращение некоторых действий (в основном наиболее элементарных) в операции. В таких случаях происходит укрупнение единиц деятельности.

Движение границы вниз означает, наоборот, превращение операций в действия, или, что то же самое, дробление деятельности на более мелкие единицы. Рассмотрим какой-нибудь пример.

Предположим, в ходе дискуссии у вас возникла одна мысль, и вы ее высказали, заботясь в основном о ее содержании, а не о способе выражения. Вы совершили действие, которое было обеспечено многими операциями — умственными, речевыми, артикуляционными и т. п. Все вместе они реализовали действие — высказывание мысли.

Но предположим, что вы не смогли для выражения мысли сразу подобрать нужного слова. Тогда вы направляете усилия на поиск его и наконец находите. То, что раньше происходило на уровне операций (подбор слов), стало действием: граница сдвинулась вниз. Но снова предположим, что, произнося слово, вы сделали оговорку; тогда вы повторяете это слово, следя за правильным его произношением. Действием стал еще более мелкий акт — собственно артикуляция слова, который, как правило, лежит в глубинных слоях операций. Иными словами, граница, отделяющая действия от операций, спустилась еще ниже.

Наверное, каждый из вас наблюдал при изучении иностранного языка противоположную динамику: в самом начале обучения произнесение отдельного слова и даже отдельного звука — мелкое, но самостоятельное действие; на стадии же свободного владения языком практически все фонетические, лексические и грамматические проблемы решаются на уровне операций.

Теперь вы можете справедливо спросить: а как же узнать, где в каждом конкретном случае, в каждый данный момент проходит граница, отделяющая действие от операций?

Вопрос этот очень важный. Поскольку действие есть единица деятельности, то ответ на него позволит установить, какими единицами работает сейчас человек. Последнее же существенно не только в теоретическом, но и в практическом отношении, так как дает возможность узнать, насколько человек продвинулся в обучении, насколько и чем «загружено» его сознание, находится ли он в состоянии утомления или эмоционального возбуждения (при которых происходит дробление действий).

Несмотря на чрезвычайную важность поставленного вопроса, психология не нашла пока на него ответа, и он является одной из проблем для текущих экспериментальных исследований. Почему для экспериментальных исследований? Потому что умозрительно на него невозможно ответить.

В самом деле, здесь невозможно воспользоваться теоретическими признаками, которые заключены в определениях действий и операций. Например, определение операции как способа выполнения действия в данном случае «не работает», потому что обратное утверждение неверно: не всякий способ есть операция. Так, частные действия вполне могут рассматриваться как способы выполнения более крупного действия, в состав которого они входят, но при этом они не перестают быть действиями.

Рассмотрим уже знакомые нам примеры.

Позвонить в другой город можно разными способами: набрав номер автоматической связи или заказав разговор через телефонистку. Каждый из этих вариантов будет способом осуществления более крупного действия, цель которого — связаться с абонентом. Каждый из этих способов будет отвечать условиям: например, если нет домашнего телефона, приходится идти на переговорный пункт и т. п. Это все условия, в которых происходит действие. Так что вроде бы все подходит для того, чтобы определить набор кода города или обращение к телефонистке как операцию. И тем не менее это будут действия, пусть частные, подчиненные более общей цели, но вполне сознательно планируемые и сознательно контролируемые.

Другой пример: совсем маленькое действие, которое описано в цитировавшемся рассказе Э. Хемингуэя, — переворачивание лепешки. Если вы помните, этот процесс описан с большими подробностями, которые включают подсовывание лучины, встряхивание сковородки, продвижение лучины дальше и т. п.

Конечно, приемы переворачивания лепешки вполне заслуживают лишь ранга операций и, как правило, таковыми и являются. Но в данном случае показано, что для героя рассказа каждый из этих мельчайших актов выступает как отдельное, самостоятельное действие. И если вы усомнитесь в этом, то я вам замечу, что уж по крайней мере для самого писателя эти акты существовали как осознаваемые действия, иначе он не смог бы их описать, да еще так рельефно и живо.

Итак, ни статус «способа», ни соотнесенность с условиями, ни величина, или масштаб, акта не позволяют безусловно определить его деятельностный ранг, т. е. ответить на вопрос, является ли он действием или операцией.