— Много мы задолжали?

— Когда я приступал к обязанностям, в среднем по добыче уже за два месяца накопилось. Я начал потихоньку расплачиваться, выборочно, конечно, но тут эта карусель закрутилась с назначением Храповицкого. Всюду бабки нужны, и везде срочно. В Москву возили, Лисец-кому таскали — короче, выгребали до донышка. А теперь еще и счета арестованы, спасибо Лихачеву. Общую картину сейчас нереально изменить. Но с Лысым Оврагом все равно надо что-то срочно решать, хоть кредитуйся. Как только Ларису отвезем, сразу туда рванем. Я Карпову велел на вечер стачком собирать, заводил этих чертовых. Посмотрим, до чего с ними можно договориться.

3

Странно, что когда-то фамилия Ларисы была Картошина. Она была больше Храповицкой, чем ее муж: в ее решительных, запоминающихся чертах лица с первого взгляда была видна порода. В отличие от мужа, обожавшего феерические цвета в одежде, она избегала лишнего. В светло-сером пальто, в серых замшевых сапогах, с темной шалью на плечах, стройная и светловолосая, Лариса не очень выбивалась из толпы. Впрочем, и слиться с ней она, конечно же, не могла, особенно если принять во внимание, что ее неброский наряд тянул тысяч на пятнадцать долларов, а то и больше. Ее гордое лицо сейчас горело, словно Лариса ощущала на себе пристальное внимание посторонних. Опустив глаза, держа под руку долговязого сына, она шла нам навстречу подрагивающей походкой, выдававшей ее нервное напряжение.

Данила, худой и угловатый, старался держаться уверенно и двигался вразвалку, загребая носками внутрь. Я не видел его всего пару месяцев с тех пор, как он с матерью и младшим братом приезжал на лето в Уральск, но мне показалось, что за это время он еще вытянулся и повзрослел. В целом он был очень похож на Храповицкого, но его черты еще не затвердели и не приобрели хищную резкость. У него были ясные блестящие черные глаза и розовая кожа, остававшаяся гладкой, несмотря на то что мальчишка пребывал в переходном возрасте.

С ними был всего один чемодан и небольшая сумка. Храповицкий не простил бы своему семейству столь пренебрежительного отношения к гардеробу. Когда он сам летал в Москву даже в короткие командировки, то брал не меньше двух чемоданов и еще кофры с костюмами.

Мы обменялись дежурными фразами, пожали руки и потом все-таки обнялись — порывисто и молча, чего обычно не делали. Ладонь у Ларисы была сухой и очень горячей, а у Данилы, наоборот, ледяной.

Как только мы расположились в машине, Лариса нетерпеливо вцепилась в Виктора.

— Какой-то абсурд, фильм ужасов! Еще вчера Володя был уважаемым бизнесменом, все старались ему услужить, я своими глазами это видела. К нам в гости приезжал губернатор с женой, мы с Володей обедали у них — и вдруг его объявляют преступником, арестовывают, бросают в тюрьму! Как гром среди ясного неба! Что происходит?

Виктор покосился на водителя и в замешательстве потер нос.

— Если честно, то я все тебе уже по телефону выложил.

— Но должно же быть какое-то!

Виктор ответил не сразу. В задумчивости он машинально повертел ручку приемника, прибавляя музыку.

— Конечно, должно, — угрюмо проговорил он. — Только мы до него пока не докопались. То ли мы такие глупые, то ли закручено чересчур хитро.

Данила, сидевший рядом со мной, не сводил с Виктора мучительного взгляда.

— Но ведь папа не совершал того, в чем его обвиняют? — наконец выпалил он. Видимо, этот вопрос не давал ему покоя.

— Нет, конечно! — поспешно ответил я.

Лариса промолчала, отвернувшись к окну. Виктор стрельнул в Данилу взглядом и закашлялся.

— Какая разница, совершал или нет? — буркнул он. — Его же не за это взяли!

— А за что? — требовательно наседал на него Данила.

— Да говорю тебе, не знаю! — сердито откликнулся Виктор. Он расстегнул воротник рубашки и продолжил уже спокойнее: — Пойми, я ничего от вас не скрываю, просто у меня нет никакой информации. Это ведь не только для вас катастрофа, это и для нас полная неожиданность. Внешне все выглядит так: мы перешли дорогу Гозданкеру, тот купил Лихачева, нас начали рвать, твоего отца арестовали. А что в действительности произошло, почему те, кто был за нас, вдруг куда-то занырну-ли, мы пока лишь гадать можем. Тут именно неизвестность хуже всего! — прибавил он, стукнув себя кулаком по колену.

— Но как же Лисецкий это допустил? — восклицала Лариса. — Ведь они так дружили с Володей. Я буду звонить его жене. Нет! Я сама к нему поеду. Он обязан немедленно вмешаться!

— Езжай, — безнадежно махнул рукой Виктор. — Может, хотя бы от тебя он шифроваться не станет.

— Ты хочешь сказать, что он от вас прячется? — недоверчиво уставилась на него Лариса. — Лисецкий?

Виктор не ответил, лишь выразительно пожал плечами.

— Но почему?!

Этот вопрос повис в воздухе, как и предыдущий.

— Дядя Витя, — снова подал голос Данила. — Неужели папу посадили только за то, что он кому-то помешал в бизнесе? — от негодования румянец на его щеках сделался гуще.

— А за что, по-твоему? — откликнулся Виктор. — Это мелких хулиганов за преступления сажают, а больших людей только за одно — за бабки. А статьи им уж потом подбирают. Не найдется под рукой уголовной — за измену Родине законопатят. В России всегда так было: сегодня ты царь и бог, а завтра кто-то на твое добро позарился — и ты уже в тюрьме. Картину «Меншиков в Березо-ве» видел? Ну вот, считай, что с твоего отца писали.

Это был довольно необычный для Виктора культурологический отскок. Трудно сказать, в чем именно он видел сходство Храповицкого с опальным князем Менши-ковым. Разве что в объемах воровства.

Когда мы приехали, Лариса поднялась наверх разобрать свои вещи, а Данила отправился в гостевой дом, расположенный в глубине двора. Данила всегда останавливался там во время своих визитов. Ему нравилось жить отдельно, ездить с охранниками Храповицкого на рыбалку, гонять с ними в футбол или ночь напролет резаться в карты. Кстати, в отличие от отца Данила никогда не жульничал. Храповицкий же просто не мог смириться с поражением и, когда проигрывал, начинал злиться, выкручиваться и менять правила.

Лариса спустилась к нам первой. Пока мы дожидались их на кухне, Виктор в преддверии тяжелого объяснения успел хлопнуть рюмку.

— Лариса, зачем ты прилетела? — начал он без обиняков, едва она появилась. — Это же сумасбродство!

От неожиданности и возмущения она едва не выронила чашки, которые доставала из буфета.

— По-твоему, я должна была спокойно сидеть в Англии?! — воскликнула она. — В то время, как у меня здесь мужа арестовали!

— Ты ничем не можешь ему помочь, — отрезал Виктор. — А помешать можешь, потому что ты нам руки связываешь. Да еще парня с собой привезла, в самое пекло! Я своих домашних на пушечный выстрел сюда не подпускаю.

Это не вполне соответствовало действительности. За границей жила лишь официальная жена Виктора с детьми. Остальные его семьи находились здесь, в Уральске. Впрочем, разгорячившись, Виктор, кажется, сам верил в то, что говорил. Лариса молча включила кофе-машину, и его слова утонули в ее механическом шуме. Виктор, сбитый на подъеме, морщась, подождал, пока она закончит, и раздраженно довершил: