А сочувствовать была причина. Все знали, что означают «условия такой помощи». Вот это и было одним из способов делать из Магии деньги. Довольно грязным способом, но кто из сидевших в зале осмелился бы бросить такой упрек Хозяину Игры?

На игрока делал ставку владелец костей. Но за эту услугу надо было платить — по счетчику.

— Я делаю на тебя ставку, — счел нужным объяснить Секач. — Ставлю недостающие монеты. И мы заключаем пари. Если ты выиграешь у парня, то имеешь право взять выигрыш и на весь сыграть со мною. Я предложу тебе самый высокий приз. Знаешь какой?

— Знаю, — ответил, сглотнув слюну, Гринни.

Все знали это. Высшим призом сегодняшних Игр были магические кости. Полный их набор. Хорошая основа для хорошего бизнеса.

— И знаешь... Если ты выиграешь у этого парня, — продолжил Секач, — то считай, что ты мне, можно сказать, ничего не должен. Отдашь, когда заработаешь.

Это был воистину великодушный жест. Зал затих: великодушие Секача означало прелюдию к какой-то исключительной подлости.

— Ну вот, а если ты меня разочаруешь... — Лицо Секача стало из просто жесткого совсем жестким. — Тогда, Гринни, тебе придется выплатить все по полной программе. По правилам. Как-никак я рискую тридцатью двумя монетами.

Гринни мгновенно прикинул в уме, сколько он будет должен. Точностью расчета можно было пренебречь. Он хорошо понимал, что таких денег он не будет держать в руках никогда в жизни. Разве что если сам сделается содержателем подпольного игорного дома. И то даже в таком случае это еще не факт. И неожиданно для себя самого услышал собственный голос:

— Принято. Принято, мистер Гордон.

Секач еще раз смерил парня испытующим взглядом и кивнул возникшему, словно из ниоткуда, Мочильщику.

Тот — жестом фокусника, из-за спины — достал и положил на стол потертый кожаный кисет. И стал из этого кисета одну за другой извлекать магические монеты. Продемонстрировав каждую залу и судьям, принялся укладывать их столбиком на белую линию. Всякий раз при этом он бросал на Четного косой взгляд, и тот непрестанно кивал в подтверждение того, что согласен со сделанной ставкой.

На белой линии — рядом с кинутыми россыпью монетами Четного и выложенными в ряд монетками Гринни выросли два солидных столбика монет, поставленных на Гринни Секачом. Зрелище было, что называется, не требующим лишних слов.

— Господа, ставки сделаны! — объявила старая карга Млинская и повторила роковую формулу еще пару раз: «Господа, ставки сделаны. Господа, ставки сделаны». А для особо непонятливых объяснила: — Ставки сделаны, господа!

Гринни глотнул виски и даже не почувствовал его вкуса.

Гонг!

Раздача костей. Пронзительный взгляд — зрачки в зрачки. Почти формальный, ничего уже не значащий торг парой костей...

Гонг!!

Снова гипнотизирующий обмен взглядами. Сложные фигуры, выписываемые зажатыми в ладонях кожаными стаканами. Пассы. Заклинания...

Гонг!!!

Кости высыпаются на стол и ложатся сложным узором, определяющим волю Судьбы.

Четный секунду-другую окаменело смотрит на этот узор, потом отрешенно и обессиленно откидывается на спинку стула...

— Ну что ж, — прозвучал в тишине по-прежнему добродушный говорок Секача, обращенный к Гринни. — Твоя взяла, сынок. Не желаешь ли сыграть на все со мной?

Ответ не подразумевал отказа. Только коротенький перерыв — на глоток виски. Собственно, ради этой короткой фразы и была затеяна вся Игра. Гринни ответил коротко:

— Принято, мистер Гордон.

Наступила пауза. Секач откинулся в кресле и посвятил минуту-другую раскуриванию сигары.

— Ну, раз уж Игра пошла по-крупному... — Он выпустил в пространство над столом клуб ароматного дыма. — Раз пошла Игра всерьез...

Он скосился на Четного. Тот поднялся и на ватных ногах добрался до первого ряда. Тяжело рухнул на первое же попавшееся сиденье и по-прежнему бессмысленным взором уставился в пространство перед собой.

— Так вот, — закончил Секач. — Раз уж играем на большой приз, то надо соблюсти все формальности. Пойми, я ничуть не сомневаюсь в тебе, сынок... Но Игра есть Игра. Мэт!

Он щелкнул пальцами в сторону трибуны судей. Мэтью Честертон почтительно поднялся со своего места и снизошел к столу игроков.

— Играем на большой приз, — сообщил ему Секач и без того очевидный факт. — Будь добр, подтверди, что ставки в порядке.

Лицо Мэта Честертона не дрогнуло. Только покривилось чуток.

— Со ставками не все в порядке, господин Гордон.

Он наклонился и уверенно взял из четырех монет, выложенных Гринни, монету Микаэллы. Потом повернулся к Звонкову и строго осведомился:

— Ведь это вы выставили на Игру эту монету?

Отрицать очевидное было бессмысленно.

С этого момента окружающее начало медленно вращаться вокруг Гринни и одновременно двоиться и даже троиться, словно пыталось расщепиться на несколько не зависимых друг от друга реальностей, которые бы зажили каждая своей жизнью.

— Монета кривая, — с чувством бросил Мэтью. — Вы потребуете доказательств или не будете спорить?

Он швырнул монету Гринни и, не дожидаясь ответа, повернулся и зашагал назад — к трибуне судей. Всем своим видом он выражал глубочайшее презрение к обмишурившемуся игроку.

В очередной раз тишина повисла в зале. На этот раз определенно гробовая.

— Ты огорчил меня, сынок... — наконец произнес Секач. — Более того, ты меня разочаровал. Ну что же... Ты, оказывается, не выиграл... Ты проиграл... А значит, должен мне... Тебе нарисовать на бумажке или сам посчитаешь?

С боков к Гринни придвинулись двое охранников.

По залу прокатился ропот. Еще немного — и могло начаться уж и совсем страшное.

Но Секач голосом перекрыл шум вскипающего мордобоя.

— Не надо месилова, ребята. Парня подставил кто-то из тех, кто на него поставил. Парень виноват только в том, что доверился какому-то, кто оказался похитрей его...

Гринни, пребывая в состоянии какого-то растроения или расчетверения личности, стал вылезать из-за стола. Даже неопытному глазу было видно, что он едва держится на ногах.

— С парня достаточно того, что он попал на довольно большие бабки, — почти ласково продолжил Секач. — Это, конечно, серьезная для тебя проблема, сынок. Но ты ведь управишься с ней за недельку? — Он проводил пошатывающегося и отрешенно уставившегося в пространство перед собой Гринни почти отеческим взглядом. Потом кивнул Мочильщику: — Парень совсем плох. Будь добр, проследи, чтобы с ним ничего не приключилось...

Мочильщик понимающе кивнул и словно растворился в воздухе.

— Ну что же... — помолчав, обратился Секач к Четному, по-прежнему сидевшему на первой скамье и пытавшемуся прийти в себя от неожиданного кульбита Судьбы. — Ты теперь проходишь за победителя третьего раунда. Играешь партию на большой приз?