Порочный круг

В результате возникает своеобразный порочный круг: из-запостоянного подавления мышечного компонента эмоции возникает хроническоемышечное напряжение, для того чтобы как-то это напряжение оправдать, сознанию(а оно действует по принципу: «если звезды зажигают — значит, это кому-нибудьнужно», т.е. если мышцы напряжены, значит, есть угроза или препятствие) приходитсянайти «опасность», которая воспринимается им — сознанием — как действительная(на самом деле это только повод для беспокойства и прикрытие для хроническихмышечных блоков), оно бьет тревогу, что приводит к дополнительному увеличениюмышечного напряжения. Круг замкнулся, а мы стали невротиками, которые боятсякаких-то совершенно абсурдных вещей, об абсурдности которых, впрочем, самибоящиеся не догадываются, догадываются их окружающие, которые, в свою очередь,мучаются теми же проблемами, но отыскали себе иные «опасности», абсурдностькоторых, конечно, им отнюдь не очевидна.

В общем, все это выглядит достаточно глупо, и если бы неплачевные последствия этой глупости, то не стоило бы на этом и останавливаться.Так или иначе, но и психосоматические заболевания, и неврозы стали «приметойвремени»: за одну только половину прошлого века количество страдающих неврозомвыросло на земном шаре в 25 раз, а каждый второй посетитель поликлиники болееттелом не из-за тела, а из-за головы. Можно, конечно, и дальше думать, чтоэмоции — это только чувственная сфера, но в этом случае мы вряд ли сможемисправить сложившееся положение дел [4].

Мышечный панцирь, состоящий из хронических мышечных блоков,может быть поверхностным или лежащим глубоко, мягким, как губка, или твердым,как железо. В любом случае, его функция — защита от неудовольствия. Однакоорганизм платит за эту защиту потерей значительной части своей способности кудовольствию.

Вильгельм Райх

Сконцентрирую внимание моего дорогого читателя на другом: поведениенашего тела, его состояние, является одним из важнейших факторов нашегопсихического здоровья; научиться пользоваться своим телом, привести его впорядок, избавить его от хронических мышечных блоков — задача первостепеннойважности. До тех пор, пока наши мышцы страдают от избыточного напряжения(которое, правда, мы не ощущаем, поскольку привыкли к нему), до тех пор, поканаша вегетативная нервная система находится в ситуации полного дисбаланса,рассчитывать на душевное равновесие, отсутствие тревог и депрессий нам неприходится. Впрочем, это только начало… Двинемся дальше.

Восприятие — это та еще штучка!

Мы привыкли думать, что восприятие — это работа органовчувств, но в данном определении есть некоторый подвох. Воспринимаем ли мы,например, свои мысли? Сейчас вы читаете мои мысли, но вы же воспринимаете нечереду черных значков, а именно то, что я здесь так настойчиво формулирую.Следовательно, если мы говорим о восприятии, то нужно думать о всех «вещах»,которые нами воспринимаются. Образы сознания относятся сюда точно так же, как иобразы реальных, «объективно» воспринимаемых предметов. Причем, и это я быхотел подчеркнуть особо, наша психика не умеет делать различия между образамиреальными и сделанными («вымышленными»), тут для нее все, как в детской загадке— зимой и летом одним цветом.

Куда ты смотришь, человек!

Факт этот доказан самым тщательным и научным образом. Другоедело, почему так? Когда вы смотрите на эту книгу, она же не залезает вам вголову, отнюдь. Происходит следующее: на сетчатку вашего глаза (здесьрасположены рецепторы зрительного анализатора) падают фотоны, т.е. частицысвета, далее эта информация переводится в нервные импульсы (осуществляется своегорода транскрипция). Последние отправляются по нервным путям в затылочную долюголовного мозга, и уже там, по определенным законам, эта информацияпреобразуется в «видимый образ».

Однако этот последний — образ книги, воспринимаемой вамиздесь и сейчас, — скроен из того же материала, что и любой другой образ,обитающий в психическом — из нервных импульсов! Как теперь отличить одно отдругого?! Это совершенно невозможно! Мы привыкли реагировать на «внешние» и«внутренние» образы по-разному, но если, не дай бог, у вас случится делирий(то, что в народе называется «белой горячкой»), этот навык временно утратится,и вы будете видеть «истинные галлюцинации», т.е. отсутствующие вдействительности предметы, людей, чертиков и причем точно так же, как вы сейчасвоспринимаете эту книгу!

Будучи детьми, когда в нашей голове еще слишком малособственных, изготовленных ею образов, мы, разумеется, находимся в самомнепосредственном контакте с внешним миром и пользуемся своими органами чувствсполна. Однако по мере взросления в нашей голове образуется все больше и больше«внутренних» образов. Для того чтобы справиться с теми или иными стоящими переднами задачами, нам все меньше нужны органы чувств, все больший вес и значениеприобретают «внутрение образы», т.е. содержание нашей психики. Нужную дорогу мыопределяем теперь не по запаху, а с помощью вывесок с названиями улиц (т.е.словами и потому «внутренними» образами), что в условиях современныхмегаполисов, конечно, более результативно.

Память нельзя уподобить чтению книги, скорее, ее можноуподобить написанию книги из отрывочных заметок.

Джон Ф. Кильстрем

Действительно, нашему инстинкту самосохранения простонезачем воспринимать окружающую действительность. Если мы, не дай бог, оглохнеми ослепнем, то, в отличие от наших диких собратьев, буквально обречены навыживание (у социальных законов есть и свои преимущества, отрицать которые былобы верхом неблагодарности). Куда же направляется недремлющее око нашегоинстинкта самосохранения, чем ему в таких «тепличных» условиях заниматься? Онзаймется «внутренними образами», придумает себе развлечение. Нам будутмерещиться конфликты с родственниками и начальством, нам будет казаться, чтонас постигнет разорение, что мы оскандалимся, ошибемся в выборе, смертельнозаболеем, получим удар электрическим током или «случайно» выпадем из окошкадвенадцатого этажа. Вот все это мы и будем теперь смотреть, в картинках. Инымисловами, наше восприятие перешло из «внешнего мира» в «мир внутренний», где емутут же и поплохело.

Наш внутренний мир — это скопище самых разнообразныхопасностей, угроз и несчастий. Вследствие нашей чрезвычайно разросшейсяспособности к запоминанию и абстракции количество этих «страшилок» в нашейпамяти просто умопомрачительное — в прямом и в переносном смысле. Когда моясобака в молодости была слегка травмирована (больше, надо признать,эмоционально) в совершенно невинном дорожно-транспортном происшествии, оназапомнила то место, где это произошло, и впоследствии избегала его всемивозможными способами. Но у нее не сформировалось страха ни в отношенииавтомобилей, ни в отношении дорог, ведь она не знает, не может знать, что такое«автомобиль», «дороги» и т.п. Чтобы разбираться в этом, надо обладатьспособностью к абстракции, которой у собак, вследствие отсутствия у них сознания,просто нет.