Судьба свела Василия с Федором Резановым, работавшим на ситценабивочной фабрике и знавшим набивочное производство. Прохоров и Резанов были «шурья», то есть женаты на родных сестрах. Федор Резанов был сыном пехотного солдата Стрелецкой слободы Зарайска. Он был молод, энергичен, полон сил и обладал большим опытом работы на производстве, но не имел средств. Прохоров же слыл в купеческой среде авторитетным человеком.

Смелому Резанову удалось уговорить своего шурина рискнуть и вложить деньги в новое предприятие. Таким образом, у основания нового дела встали два разных человека, обладающие качествами, которые необходимы для любого коммерческого начинания: капитал, честное имя, знание дела. Ситценабивное дело в Москве и в России в целом в то время было неразвито. Набрать и научить штат мастеровых и рабочих было нелегким трудом, поскольку ремесленное сословие в России почти не существовало, а народный труд был закрепощен. Тем не менее все препятствия были преодолены, было закуплено оборудование, и дело стало развиваться, благодаря капиталу и торгово-промышленным связям Прохорова и познаниям в ситценабивном деле Резанова. Результатом стало заключение в 1799 году словесного договора на устройство в Москве ситценабивной фабрики.

Дело крепло и развивалось. Первоначально фабрика занималась лишь набивкой чужого товара – миткаль (специальный вид хлопчатобумажной ткани) доставляли крупные московские торговцы. В Москве не было складов миткали, велась лишь небольшая торговля в Скопине и Зарайске.

Прохоров с Резановым отыскали место для фабрики на левом берегу Москвы-реки, между Нижней Пресней и Глубоким переулком до церкви Иоанна Предтечи. В этом месте поднимались высокие (до 30 метров) холмы, которые в народе именовались «Три горы». В 1803 году компаньоны выкупили землю у бывших хозяев – князей Хованских, там они и поставили мануфактуру.

Предприятие набирало силу. Василий Иванович, воодушевленный успехом, продал «пивоваренный торг» и переехал с семьей жить на Пресню. Он пожелал на правах компаньона взять на себя часть производства. Но Резанова не устраивало, что Прохоров захотел включиться в дело, хотя именно на деньги Василия Ивановича и было запущено общее предприятие. И как ни старался Прохоров заключить договор, имеющий юридическую силу, компаньон, пользуясь деликатностью родственника, вновь настоял на словесном договоре «на вере».

Тем временем фабрика росла. О величине роста производства свидетельствуют записи о расходах, приходах и остатке. Они ясно показывают, что предприятие ежегодно получало прибыль – барыш. В лучшие годы барыш составлял свыше 16 тысяч рублей, а в худшие – более 5.

К 1810–1812 годам на территории по берегу Москвы-реки к Нижней Пресне, носившей название Волынской земли, прочно стояла ткацкая фабрика. В нее входили резная, набойщицкие мастерские, химическая лаборатория для составления красок, отделочная, уксусная, склад товаров и материалов. В то время рисунок для ткани не покупался за границей, а был продуктом творчества русских рисовальщиков, воспитанных на орнаментах бухарского, персидского и византийского искусства. Научных методов составления красителей никто не знал. Русские ремесленники, чтобы окрасить ткани, использовали множество разнообразных трав и растений. Желтый цвет получался из настоя ромашки, а синий – васильков. «Зеленый колер», полученный из обработки ткани настоем крапивы, открытый крестьянином Калугиным, был даже отмечен наградой государя. Скрупулезное и тонкое искусство окрашивания разных тканей корнями уходило на

Восток. Секреты рождения красок передавались из Китая в Индию, из Индии в Египет и потом через Турцию в Бухару к казанским татарам.

Резанов не справлялся со всеми хлопотами. Однако он все равно упорствовал в решении не вводить в курс дела Прохорова. Резанов ставил на важные должности «своих» людей, сам назначил приказчика-бухгалтера, а заведовать «лабораторией» – секретным местом, где составлялись красители поставил своего молодого родственника.

Тяжелым испытанием для производства, как и для многих предприятий, стало нашествие французов на Москву в 1812 году, которое повлекло за собой разрушение всех ситценабивных фабрик. Чтобы помогать отцу, сын Прохорова Тимофей Васильевич подключился к фабричной деятельности. Им удалось быстро восстановить пострадавшие здания и вновь наладить производство. Отсутствие конкуренции, восстановление мира в Европе, послабление запретительных мер в торговой политике, появление паровых машин – все это способствовало росту промышленных оборотов фабрики.

В 1813 году произошло логичное разделение компаньонов. Василий Прохоров выкупил у Резанова его долю. С того времени он стал единственным владельцем фабрики. Василий Иванович Прохоров продолжал дело. В этом ему активно помогали сыновья – Иван, Тимофей, Константин и Яков. Старший сын Иван был пассивным человеком, семейное дело его мало интересовало. Надеждой семьи стал шестнадцатилетний Тимофей, который энергично взялся помогать отцу восстанавливать фабрику после пожара и разорения в Москве. Как показало время, из всех детей Василия Прохорова только у Тимофея оказалась тяга и призвание к семейному делу.

Купец первой гильдии Василий Иванович Прохоров скончался осенью 1815 года в собственном доме в возрасте 66 лет. К делу приступил его сын Тимофей. Ему суждено было основать грандиозное предприятие.

Как говорил сам про себя Тимофей Прохоров, учили в его время «не для науки, а для того, чтобы не оставаться в беззаботной праздности». Таким образом, он не получил систематического и широкого образования, хотя родители с раннего возраста уделяли сыновьям много внимания. Особенно они старались воспитывать в детях нравственные начала, а также любовь к труду. Образцом трудолюбия для сыновей была сама Екатерина Никифоровна. Она учила их библейским заповедям, целомудрию.

После переезда на Пресню поближе к фабрике Василий Иванович устроил «домашнюю школу». Был приглашен студент-семинарист, который стал для мальчиков учителем на три года. Дети обучались четырем предметам: русский язык, немецкий язык, катехизис и история. Родители считали, что «праздность гибельна для всех», поэтому постоянно стремились занять сыновей чем-то полезным.

В детстве Тимофея увлек процесс приготовления красок. Чтобы проникнуть в тайну красильного мастерства, он дни и ночи проводил на фабрике своего отца и Федора Резанова подле святая святых – «секретной» комнаты, где составлялись красители. На полу, на столе, на полках в плетеных стеклянных бутылях, колбах разных размеров стояли химикаты и красящие вещества. Мальчика манили пробирки, чашки для растворов, емкости для растирания снадобий. Отдельно размещались весы разных размеров. В курсе всех этих дел были только сам владелец лаборатории Федор Резанов и нанятый им человек. Тимофей, работая на фабрике, «навиделся и наслушался много худого от взрослых, но зато ознакомился с делом». Пытливо вникал молодой человек во все детали, прислушиваясь, выспрашивая, обдумывая все увиденное и услышанное. Все свои познания и размышления он записывал в специально заведенную тетрадь.

Благодаря настырности и интересу к делу, в пятнадцать лет Тимофей добился успеха: его назначили компаньоном бывшего приказчика отца С.А. Чванова, открывшего свое дело. Молодой Прохоров стал здесь «и смотрителем, и колористом и заварщиком, но мало ему угождал». Ему нравилось работать свободно и ни от кого не зависеть. Именно поэтому он пошел работать на производство к Чванову и получил возможность трудиться, как хотел, чего был лишен на фабрике отца и Резанова. С годами Тимофей набирался житейского и «производственного» опыта.