— Ты поэтому к нам приходила? — Что?

— Не потому, что отец тебе приятен, а чтобы проверить поставленный тобой диагноз?

— Да нет же…

— Прекрати врать! — взорвался я.

— Я не вру!

— Ты сидела рядом с ним, притворяясь, что увлечена монетами, а сама изучала его, как обезьяну в клетке!

— Это не так! — Саванна тоже встала. — Я уважаю твоего отца…

— Потому что, по-твоему, у него проблема, которую он преодолел, — зарычал я, не дав ей договорить. — Все, теперь я понял.

— Ты ошибаешься. Мне очень нравится твой отец.

— Поэтому ты и провела свой маленький эксперимент? — Лицо свела судорога бешенства, я пер, как бык. — Да, совсем забыл — когда кто-нибудь нравится, над ним проводят эксперименты. Ты это пытаешься сказать?

Она замотала головой:

— Нет! — Впервые она казалась не вполне уверенной в правильности своего поступка. Губы у нее дрожал и, когда она вновь заговорила срывающимся голосом: — Ты прав, мне не стоило этого делать, но я хотела, чтобы ты его понял!

— Для чего? — Я шагнул вперед, сжав кулаки. Мышцы рук словно окаменели. — Я прекрасно его понимаю. Я с ним вырос, если ты не забыла. Жил с ним много лет.

— Я лишь пыталась помочь, — сказала она, потупившись. — Хотела, чтобы ты смог найти с ним общий язык.

— Я не просил твоей помощи. Мне не нужна твоя помощь. С какой стати ты вообще решила, что это твое собачье дело?

Саванна отвернулась и вытерла слезы.

— Это не мое дело, — произнесла она едва слышно. — Но я считаю, тебе нужно об этом знать.

— Что знать? — заорал я. — Что с ним не все в порядке? Что мне не дождаться нормального общения с отцом? Что придется говорить о монетах, если я вообще хочу с ним разговаривать?

Я уже не мог сдерживаться; краем глаза заметил, что два рыбака повернули головы в нашу сторону, но мой взгляд отбил у них охоту вмешиваться. Оно и к лучшему, подумал я, яростно сверля Саванну взглядом и не ожидая ответа. Мне вообще не хотелось, чтобы она отвечала. У меня в голове не укладывалось, что вечера, проведенные Саванной в обществе моего отца, были просто фарсом.

— Возможно, да, — прошептала она.

Я растерянно заморгал, не будучи уверен, что правильно расслышал. — Что?!

— Ты понял что. — Она шагнула вперед и обняла меня за плечи. — Возможно, монеты — это единственное, о чем ты когда-либо сможешь поговорить со своим отцом. Ему по силам только эта тема.

Я сжал кулаки.

— Значит, по-твоему, это все, что мне остается?

— Не знаю, — ответила Саванна, выдержав мой взгляд. В ее глазах стояли слезы, но голос звучал неожиданно твердо. — Поэтому я и купила тебе эту книгу, чтобы ты сам решал, раз ты знаешь отца лучше, чем кто-либо другой. И я не называла его недееспособным — он же всю жизнь работает! Но задумайся — он живет по раз и навсегда заведенному порядку, никогда не смотрит на собеседника во время разговора, у него нет друзей, он ни с кем не общается…

Я покачнулся, как пьяный, желая врезать куда угодно, что под руку попадет.

— Для чего ты это делаешь? — тихо спросил я.

— Окажись я в такой ситуации, предпочла бы об этом знать. Я вовсе не собиралась обидеть тебя или оскорбить твоего папу. Я лишь хочу, чтобы ты его понял.

Ее чистосердечие с болезненной ясностью свидетельствовало, что она верит в то, что говорит. Но мне было все равно. Я развернулся и пошел к лестнице. Нужно было убраться подальше. Отсюда. От нее.

— Куда ты? — закричала мне вслед Саванна. — Джон! Подожди!

Не оборачиваясь, я ускорил шаг, через минуту добежал до лестницы, выбил гулкую дробь по ступенькам, спрыгнул на песок и пошел к дому на пляже. Когда я приблизился к группе сидевших у костра студентов, все обернулись — должно быть, вид у меня был бешеный. Рэнди, сидевший с бутылкой пива в руках, увидел, что за мной бежит Саванна, и преградил мне путь. Плечом к плечу с Рэнди мигом оказались двое его однокашников.

— Что происходит? — громко спросил он. — Что с Саванной?

Не отвечая, я двинулся дальше и почувствовал, как цепкие пальцы охватили мое запястье.

— Эй, я с тобой говорю!

Не самый умный поступок даже для Рэнди. Не иначе, пиво придало ему храбрости.

— Дай пройти, — потребовал я.

— С ней все в порядке? — не отставал он.

— Дай пройти, или я тебе руку сломаю.

— Эй, парни, вы чего? — послышался откуда-то сзади голос Тима.

— Что ты с ней сделал? — не отставал Рэнди — Почему она плачет? Ты ее ударил?

Я ощутил, как кровь буквально закипает в жилах — избыток адреналина, должно быть.

— Последний раз говорю — дай пройти!

— Не из-за чего затеялись, парни! — кричал Тим. — Хорош! Прекращайте!

Кто-то попытался обхватить меня сзади, и дальше я действовал инстинктивно. Двинув локтем назад, я попал куда целился — в солнечное сплетение нападавшему. Послышался сдавленный стон. Другой рукой я схватил Рэнди за запястье и резко вывернул — до щелчка. Он взвыл и упал на колени. В этот момент сзади налетел третий, которому я, не целясь, вмазал локтем. Передернувшись от противного хруста, я развернулся, готовый уложить хоть десять нападавших.

— Что ты наделал? — услышал я вопль Саванны. Видимо, она была слишком далеко и не успела подбежать, чтобы помешать драке.

На песке Рэнди раскачивался, вцепившись в запястье. Парень, пытавшийся обхватить меня сзади, стоял на четвереньках, держась за живот и пытаясь отдышаться.

— Что ты с ним сделал? — заплакала Саванна, пробегая мимо меня. — Он ведь пытался остановить драку!

Я обернулся. Тим лежал навзничь, держась за лицо. Между пальцами струилась кровь. Зрелище парализовало всех, кроме Саванны, которая добежала до Тима и опустилась на колени.

Тим застонал. Несмотря на кипение адреналина и бешено стучавшее сердце, я ощутил, как внутри все сжалось. Ну почему это должно было случиться именно с ним? Я хотел объяснить, что не собирался его бить, так получилось, но предпочел промолчать. Я не собирался сейчас идти на мировую.

Я попятился прочь оттуда. Не желая никого изувечить, я смотрел перед собой тяжелым взглядом, и люди расступались, давая мне дорогу. Как сквозь вату, до меня долетали причитания Саванны:

— Вот свящ-щенная корова, как сильно идет… Тебе нужно в больницу!

Я пятился, пока не отошел достаточно далеко, затем развернулся и уже нормально поднялся по лестнице. Быстро пройдя через дом, я вышел к отцовской машине и через несколько секунд уже несся по освещенным улицам, костеря себя последними словами за все, что натворил.

Я ехал куда глаза глядят, вновь и вновь прокручивая в голове все события вечера. Во мне кипела злость на то, как получилось с Тимом (Рэнди меня отчего-то не беспокоил), и на Саванну — за разговор на пирсе.