Годрик был так поражен увиденным, что Чарльз застал его врасплох и нанес сильный удар в лицо. Эштон снял свой пиджак и жилет, протянул их Люсьену и начал закатывать рукава.

Только теперь герцог осознал, что сейчас они были впятером и без Эмили.

– Минуточку… А кто смотрит за Эмили?

Ответил Люсьен:

– Она в своей комнате. Дала Эшу слово, что сегодня не сбежит.

– И ты поверил ей?! – вскричал Годрик. – Она уже может быть в нескольких милях отсюда!

– Если она пообещала, то я верю, что останется, – холодно произнес Люсьен, и это заставило Годрика еще больше заволноваться.

Эштон, сохраняя спокойствие, подошел к рингу и спросил у Чарльза:

– Не возражаешь, если я войду?

– Нет, тебе нельзя!

Годрик не хотел драться с Эштоном, когда у него был такой вид, а он даже не знал причину гнева друга. Его светлость имел полное право сердиться на Эмили за то, что она посмела сделать, и за то, как чувствовал себя из-за этого. А какой повод был у Эштона?

Чарльз перевел взгляд с герцога на барона и, поняв, что сейчас лучше уйти, поклонившись, оставил ринг.

– Боишься небольшого соревнования, Годрик?

Слова Эштона раззадоривали его светлость, но он чувствовал в них скрытую угрозу.

– Ты никогда не побеждал меня на ринге, Эш. И сегодняшний день не станет исключением.

Увы, он разобьет нос другу в доказательство своих слов.

– Хорошо, рад слышать это. – Холодная улыбка на лице Эштона предвещала боль. Подняв кулаки, он ожидал Годрика.

Тот отпрыгнул на несколько шагов вправо, барон то же самое сделал влево, и бой начался. Но вместо того чтобы обороняться, как обычно, Эштон, казалось, рвался встретить каждый удар Годрика. Герцог потерял бдительность, и барон нанес удар ему в живот. Годрик согнулся от боли.

Эштон не стал ждать, пока его светлость выпрямится, он налетел на него и ударил с такой силой, что его противник попятился на несколько шагов назад. Чарльз хотел уже было вмешаться, но Люсьен остановил его рукой.

Адаптировавшись к ярости друга, Годрик стал отвечать. Он нанес ему боковой удар левой и попал в правый глаз. К завтрашнему утру там будет огромный синяк. Но его победа оказалась недолгой, потому что Эштон нанес ответный удар.

Бой продолжался около пяти минут. Барон дрался как одержимый. Он безжалостно сбил Годрика с ног. Никто не вмешивался. Некоторые споры могут быть решены только на ринге.

Герцог снова упал на спину и, наконец, глубоко вздохнул.

– Черт возьми, приятель, почему ты пытаешься вынудить меня капитулировать?

– Почему?

Эштон акцентировал это слово ударом в щеку Годрика. Кровь тонкой струйкой потекла из его разбитой губы.

– Если я узнаю, что по твоей милости еще хоть одна слезинка упадет из глаз этой славной девушки, то держись, Годрик…

Эштон говорил с такой злобой, что герцог опустил кулаки. В довершение друг нанес ему удар снизу. Его светлость отклонился и с громким стоном упал на мат. Эштон опустил руки и вытер кровь с пальцев о свои штаны.

– Ну, думаю, моя партия сыграна. – Он несколько раз глубоко вздохнул, подошел к Годрику и протянул ему руку.

Тот схватился за нее, и барон рывком поднял его на ноги.

– Намек понят, дружище. Я сильно ее обидел, и мне действительно нужно было напомнить о моей клятве.

Эштон одобрительно опустил руку на плечо герцога.

– Прости, Годрик, но я знал, что другого способа достучаться до тебя нет.

– Только ответь мне на один вопрос. Я плохо играл или ты всегда поддавался мне на ринге?

– Боюсь, ты никогда этого не узнаешь.

Развернувшись, он забрал у Люсьена свою одежду. Когда они полностью успокоились и оделись, Эштон повернулся к Годрику.

– Теперь, после того, как мы все уладили, я считаю, что ты просто обязан дать некой леди огромную стопку книг и попросить у нее прощения.

– Она рассказала тебе о…

Эштон улыбнулся.

– Она рассказала мне все. Ее так ранила твоя жестокость, что она подумала, будто плохо целуется. Ты знаешь, это наихудшее, что могут сделать женщине мужчины, подобные нам. Мы – распутники, а не ублюдки. Мы добиваемся любви женщин, а не презрительно отталкиваем их.

– Что, черт побери, ты сделал этому милому котенку? – спросил Седрик.

Его светлость не ответил, и Эштон вздохнул.

– Годрик потребовал поцелуя и, когда она поцеловала его, посмел раскритиковать ее, что она делает это, как ребенок. Тебе повезет, если она когда-нибудь простит тебя.

Герцог покраснел от стыда, но напомнил себе, что ушел ради ее и своего спасения. Он не мог позволить Эмили влюбиться в него, а тот поцелуй точно вел к этому.

Как будто прочитав его мысли, Эштон положил руку ему на плечо.

– Я думаю, у нее к тебе чувства, Годрик.

Парни вышли из комнаты отдыха и направились к главному холлу. Симкинс, проходя мимо, замер при виде своего избитого и окровавленного хозяина.

– Ваша светлость?

– Не беспокойся, Симкинс, мы просто немного повеселились.

– Очень хорошо. Я пришлю служанку навести порядок, ваша светлость. – Дворецкий заглянул в комнату отдыха. – Думаю, две здесь управятся. И понадобится ведро побольше. – Он с поклоном удалился.

Годрик решил, что Эштон прав. За тот поцелуй Эмили заслужила стопку книг.

Эмили свернулась клубком на кресле у окна, когда кто-то постучал в дверь ее спальни.

– Войдите.

Ее взгляд был устремлен в сад за окном. Слабый ореол лица девушки отражался в толстом оконном стекле. Эмили приложила руку к стеклу, чтобы солнечное тепло согрело ее холодную ладонь. На какое-то мгновение она полностью отдалась этому ощущению, не замечая ничего вокруг, но потом мир все же потребовал ее внимания.

– Эмили? – Голос Годрика звучал как запрещенная симфония.

Она лишь слегка пошевелила головой, отворачиваясь от него, и не взглянула на мужчину. Она не могла этого вынести. Ей хотелось выразить ему свое презрение за весь его глупый бред.

«Любовь к нему будет самой большой ошибкой моей жизни. Он разобьет мне сердце. Я останусь ни с чем».

– Эмили, я тебе кое-что принес.

Сзади послышалось шуршание, и что-то упало на ее кровать. Годрик закрыл дверь.

– Уйди, пожалуйста, – сказала она. Однако в душе жаждала умолять его остаться, забрать назад свои жестокие слова.

– Если ты этого хочешь…

Она кивнула.

– Но сначала я должен что-то тебе сказать. Пожалуйста, посмотри на меня.