ДЮЙМ… Так, груди, живот, ляжки, ягодицы, губы, чуть- чуть ботокса в лобную зону… Итак, все в целом.

— ЛАУРЕНЦИО!

Гром моего голоса опрокинул его на стоявший позади кожаный диван.

— Посмотри на меня, ты червяк в штанах. Я совершенство во плоти! Я роскошная чувственная женщина, самой природой созданная быть богиней! А если ты только о том и можешь думать, как искромсать это великолепие, то я с удовольствием покажу тебе, что может отрезать скальпелем дилетант у такого страдающего манией величия обладателя хвостика!

Я вопила так громко, что дрожали оконные стекла. А в его минималистски обставленной вилле эхо раздавалось, как в альпийской долине.

Аауренцио, смертельно бледный, лежал на диване, который, впрочем, выглядел куда удобнее той стальной конструкции, на которую он швырнул меня.

— Я только хотел… — отважился пискнуть он.

— И я не нуждаюсь ни в какой генеральной санации, да еще от такого шлепка! — бушевала я.

Наверное, мой уход со сцены был бы более эффектным, если бы в этот момент от жакета по широкой дуге не отскочила и вторая пуговица. Жакет распахнулся, и теперь был виден не только мой сказочный черный корсет, но и край колготок, которые по причине их излишней длины я закатала поверх юбки, что выглядело неприглядно и не слишком эротично, напрочь губя впечатление от изысканного корсета. Черт!

Само собой разумеется, покидая хибару холостяка снова в полуголом виде, я не могла отправиться домой к Урсу. Я поехала к Алекс.

«Железная леди» открыла мне с недовольной миной на лице. Микеш стоял между ее ног. Это глубокое заблуждение — считать, будто животные не могут говорить. Микеш очень понятно высказывался. сем своим телом и вздыбленной шерстью: «Нечего ее пускать!»

— Ты не вовремя, — тявкнула Алекс тоном, который совсем не подходил к ее байковой пижаме с рисунком из пасхальных зайчиков и шлепанцам в виде миленьких кошечек. Зайки и киски? Такая метаморфоза в когда-то холодной трезвой карьеристке все больше беспокоила меня. Во мне заговорила наседка.

— Эй, рука руку моет. Я помогаю тебе, а ты помоги мне. Это из-за тебя я снова попала в лапы извращенца! — Я протиснулась мимо нее в квартиру.

— Ты его нашла? — закудахтала Алекс.

По телеку шла какая-то слезливая голливудская стряпня. Раньше в этот час она смотрела юридические расследования в открытой студии.

На журнальном столике огромная миска с чипсами, и недоеденная пицца, уже остывшая, и бутылка пива — да уж, что называется, рациональное питание! Я плюхнулась на диван.

— И мне пива, — пропыхтела я из последних сил, запуская руку в миску с чипсами.

— Ты правда его нашла? Честное слово? — Алекс ухватила меня за жакет, который тут же соскользнул у меня с плеч. Микеш мгновенно уютно устроился на нем, стараясь оставить на нем как можно больше шерсти.

— Вот что, мне нужны две пуговицы и иголка с ниткой. Но сначала пиво.

Алекс проворно поскакала в кухню. Я слушала, как там открывается дверца холодильника и звенят бутылки, пока на экране — без звука — блондинка с конским хвостом и в пристойной юбке из шотландки ругалась с завитой брюнеткой в узком до неприличия костюмчике. Возможно, из-за бесцветного в вельветовых брюках, который на заднем плане реанимировал щенка. Нет вопроса, которую бесцветный сразу после рекламной паузы поведет к алтарю.

Алекс вернулась с бутылью «Штутгартер хофброй»:

— А теперь давай говори, нашла ты его или не нашла?

— Алекс, честное слово, как ты можешь смотреть такие сопливые глупости. Для любовницы в коже и лаке они совсем не подходят.

Алекс повалилась рядом со мной на диван и скрестила руки на груди:

— Не надо было вообще показывать тебе эти фотографии.

— Точно. С тех пор меня просто замучили ночные кошмары.

— Попридержи язык! — обиделась Алекс.

Какое-то время мы обе в полном молчании смотрели в телевизор, где черноволосая со щенком на руках убегала по осеннему ландшафту восточного побережья. В промежутках мелькали крупным планом лица блондинки и бесцветного в вельветовых штанах. Основной курс театрального училища: выражение лица номер четыре — страх. Брюнетка, очевидно, похитила щенка. Злая тетка!

Мы с бульканьем поглощали пиво.

— Я только что от Аауренцио. Еще один типчик, от которого следовало бы меня предостеречь.

«К делу, золотко».

Алекс хихикнула:

— Он и тебе изготовил карту с «проблемными» местами?

— Угу, фотку, всю разрисованную бубликами. Напрочь.

Алекс кивнула:

— Ну, в моем случае это, разумеется, был только один-единственный бублик.

Я дала ей диванной подушкой.

— Послушай, те фотографии… — Алекс запнулась. — Я тогда просто как-то незаметно втянулась в эти отношения и слишком поздно заметила, с кем имею дело.

— Когда угодила в гинекологическое кресло в звуконепроницаемом подвале, а он тебя унижал словесно и плеткой? — съязвила я.

— Тебе хорошо смеяться! У него же на лбу не было написано: «Я садист-фанатик»! Наоборот, он казался вполне нормальным. А потом начал то тут, то там выражать… странные желания. Я и опомниться не успела, как уже была прикована наручниками к трубе. Это могло бы случиться и с тобой!

— Да ладно, можешь не рассказывать. Я понимаю.

Естественно, это было сказано неискренне. Во-первых, я ничего не понимала, а во-вторых, мне было жутко любопытно узнать детали.

— Это продолжалось недолго. Его звали Освальд. Ты однажды видела его. Освальд торчал от таких дел. Я на самом деле не хотела. Но шутки ради… и когда много алкоголя в крови… ну, сама знаешь…

Я кивнула с пониманием и прощением. Как и священник на экране, который как раз отговаривал кудрявую брюнетку со щенком на руках прыгать с крутого утеса.

— Он тебя лапал?

— Кто?

— Ну, этот, Лауренцио. Ты немного в беспорядке. Я покачала головой:

— Да нет, пуговицы сами отлетели.

— Качественный товар поступает у нас в продажу! — выругалась Алекс. Встала и принесла корзинку для рукоделия. Представляете себе, у нее была настоящая корзинка и целая шкатулка с запасными пуговицами!

И неважно, как долго лежишь рядом с кем-то на мате, занимаясь йогой, все равно останутся какие-то тайные уголки личности.

— Эти не подходят, — сказала Алекс, когда я выбрала две миленькие пестрые пуговки.

— Ну и что! Помоги-ка лучше вставить нитку в иголку!

— Это называется «вдеть».

— Не доставай меня, Алекс!

Я добросовестно трудилась над тем, чтобы прикрепить к жакету первую пуговицу — такой темно-коричневый деревянный ободок на ножке, а посередине красный помпончик. А в это время в телевизоре все поочередно падали друг другу в объятия: завитые и незавитые женщины, мужчины в брюках и рясах, щенки и люди.