В 1939 году американский археолог Нельсон Глюк решил найти подтверждение одному из библейских стихов: «Царь Соломон также сделал корабль в Ецион-Гавере, что при Елафе, на берегу Чермного моря, в земле Идумейской» (3 Цар. 9, 26). Именно на этом корабле было совершено плавание в страну Офир. Археолог отправился из Иерусалима в пустыню Негев, ведь Идумейской землей называлась местность к югу от Мертвого моря, покоренн ая царем Давидом. «И поставил он охранные войска в Идумее… и все Идумеяне были рабами Давиду» (2 Цар. 8, 14). Елаф, лежащий на берегу Красного (Чермного) моря, сразу же заставляет вспомнить израильский портовый город Эйлат. Очевидно, где-то поблизости находился и Ецион-Гавер (Эцион-Гебер), верфь царя Соломона. По соседству с Эйлатом лежит уже упомянутый портовый город – Акаба.

На расположенном поблизости холме Телль-Хелейфе американский археолог и начал свои раскопки. Он надеялся найти здесь остатки древней верфи, судовое оборудование или обломки кораблей. Однако, к своему удивлению, обнаружил медные орудия, литейные формы, шлаки руды и, наконец, нашел поразительно большую плавильную печь. Очевидно, здесь выплавляли медь – металл, о котором мало что говорится в Библии. Так Нельсон Глюк открыл вовсе не то, что задумал искать.

Как объяснить находки? В Библии нигде не было сказано, что в городе Ецион-Гавер выплавляли медь. Раскопки продолжились, и вскоре из-под земли показались массивные ворота. Они были частью городских крепостных сооружений. Судя по всему, Глюк и его коллеги раскопали «в земле Идумейской» древний город, «лежавший при Елафе (Эйлате)». Как показали раскопки, он был окружен мощной оборонительной стеной толщиной до 2,5 – 3, а в некоторых местах и до 4 метров. Ее высота, по мнению Глюка, достигала почти 8 метров. На южной стороне стены находились главные городские ворота. Они были обращены к морю. Возможно, предполагает Н.Я. Мерперт, столь мощное укрепление, датируемое Х веком до нашей эры, было возведено, чтобы охранять товары, доставляемые торговыми судами из стран, богатых золотом, серебром, слоновой костью. «Здесь же могли строиться корабли Соломона, что засвидетельствовано Ветхим Заветом».

Этот город, Эцион-Гебер, существовавший в Х – V веках до нашей эры, был не только крупным портом, но и важным промышленным центром. В его окрестности находились богатейшие залежи меди. Ее добыча началась, видимо, уже в конце II тысячелетия до нашей эры. В Эцион-Гебере выплавляли медь и изготавливали из нее различную продукцию. В запальчивости Глюк объявил, что мы имеем дело с «Питсбургом Древней Палестины» (в середине ХХ века Питсбург был одним из центров американской металлургии).

Правители Израильско-Иудейского царства длительное время стремились захватить и удержать район Акабы и Эйлата, ведь здесь также находилась естественная гавань, открывавшая доступ к Красному морю.

Особые меры были приняты для обороны подступов к региону.

Конечно, результаты раскопок выглядели сенсационно. Финикийцы не только пускались в плавания вместе с израильтянами, направляясь в Аравию, Восточную Африку или Индию, но и строили вместе с ними «совместные предприятия», – например, один из крупнейших медеплавильных заводов Древнего Востока. Здесь уж точно без них не обошлось, ведь сами израильтяне без помощи финикийцев не могли в то время справиться с решением такой технически сложной задачи.

Медные рудники манили финикийцев. Жители Тира и Сидона в поисках меди открыли для себя Кипр и далекую Испанию. Разве могли их купцы не отправиться в Эцион-Гебер?

В Библии, правда, мало что говорится об Эйлате и Акабе. Дело в том, что эти города лежали далеко от Иерусалима и особенно от Вавилона, где были заново переработаны древнееврейские исторические книги. Чем-то нереальным, сказочным казались «пленникам Вавилона» и Ецион-Гавер, и город Елаф. Кто слышал о них – об этих миражах, блеснувших на краю пустыни Негев, у самого Чермного моря?

Сама же история, пересказываемая этими безвестными писцами, все больше расцвечивалась сказочными подробностями. И отрок-пастух выходил на бой с великаном, «вооруженным тяжелейшим оружием» (И.Ш. Шифман). И царь Соломон любил чужестранных женщин, и семьсот жен склоняли сердце его к иным богам. И бежал по волнам корабль Фарсисский, все дальше улетая от призрачного Ецион-Гавера, который меньше всего походил на сказочный город, ибо и рудники, и плавильные печи, где лилась медь, – это самая настоящая грубая реальность.

При раскопках Нельсон Глюк обнаружил гигантские тигли, вмещавшие почти пять кубических метров руды, а также участки, где добывали медную и железную руду. По его словам, древний промышленный город был обустроен на редкость правильно, «с поразительным архитектоническим и техническим искусством». Все здесь выдавало гений финикийских инженеров и зодчих. Строго держась плана и вымеряя каждый участок земли, они возводили город, который вскоре заселили толпы рабочих, нанятые Соломоном.

Палило солнце; ярко светились камни; обжигал воздух. Прилетая из пустыни, ветер приносил песок и хлестал потные тела людей. Еще тяжелее было тем, кто стоял у печи. Оттуда навстречу солнечному огню вырывались языки пламени, и рабы, отливавшие медь, были словно размягченный кусок металла, брошенный между молотом и наковальней.

Что было с добытой здесь медью? Часть ее отвозили в Иерусалим, но в основном обрабатывали на месте – в Эцион-Гебере. Возможно, из нее ковали различные орудия и сосуды и отправляли их в страну Офир, где меняли этот товар на золото и серебро, слоновую кость и ценные сорта древесины, шкуры пантер и благовония. Перевозить медь было легко, и она приносила сказочную прибыль.

Летел, бежал финикийский корабль в страну Офир, и цари соседних стран готовы были платить огромные деньги за редкостные товары, вывозимые оттуда. Как сообщает один из документов того времени, месопотамские халдеи тратили в год на благовония до 10 тысяч талантов серебра – невероятная сумма, немало обогащавшая финикийских купцов. «Фарсисский корабль» (3 Цар. 10, 22) – так в Библии назван корабль, плававший в страну Офир, – привозил так много серебра, что сделалось оно в Иерусалиме «равноценным с простыми камнями» (3 Цар. 10, 27).

Впрочем, немало было и проблем. Одна лишь перевозка дерева для строительства кораблей требовала огромных усилий. До римского владычества в этом краю вообще не было ни одной сносной дороги. Стволы деревьев и доски перевозили на верблюдах.

Верблюдов, наряду с ослами и вместо них, стали использовать для перевозки тяжестей лишь в конце II тысячелетия до нашей эры. Это помогло сократить время, проводимое караванами в пути, и проложить новые маршруты, например в пустынной местности, где оазисы разделяло большое расстояние. Благодаря верблюдам финикийские города заметно расширили сухопутную торговлю с Южной Месопотамией и Южной Аравией. Ведь после высыхания аравийских степей вплоть до времени одомашнивания верблюда не было постоянно действующего пути из Финикии в Южную Аравию.

Верблюд отличался выдающимися качествами: он мог за один раз выпить более 130 литров воды, а потом обходиться без нее в течение пяти дней летом, а зимой, когда трава сочная, и вовсе до 25 дней. Вьючные верблюды могли перевозить до 400 килограммов груза, преодолевая ежедневно до полусотни километров. Так, хороший вьючный верблюд выдерживал два кедровых бревна длиной 3 метра и диаметром 15 сантиметров. Еще и сегодня в Ливане можно увидеть одногорбого верблюда, перевозящего лесоматериалы.