Придурок Глен видит, к чему я клоню, и пытается сменить тему:

— Послушай, эта группа нужна для того, чтобы научиться жить с нашей зависимостью, а не прославлять ее.

Одна пташка — на вид чертовски нахальная, но я бы все равно вдул ей разок — поворачивается и говорит:

— Типичный механизм самозащиты от болезненной зависимости — не думать об утратах, о боли и разбитых сердцах!

— Называй это как хочешь, но как говорят наши братья-итальянцы: шпили-вили — не для грустных!

Что ж, кого-то мне все-таки удалось рассмешить, но затем опять начинается скука смертная, и мне приходится слушать, пока эти придурки расписывают, как секс разрушил их жизнь. Нахуй это все: стоит только выбросить еблю и выпивку из уравнения, и останется квадратный корень из круглого нихера! А единственный корень, который меня интересует, — это приятно набухающий Верный Друг. Тише, мальчик…

Эта малышка с вороными волосами, эта конченая грязнуля, берет и медленно так мне подмигивает. Вот пизда! Я тут же посылаю ей в ответ свое «я в теме»! Ах ты, с волосами, черными как смоль, ты получишь, блядь, мозоль! Железно!

Разумеется, как только наступает перерыв, мы пулей вылетаем из дверей, запрыгиваем в кэб и несемся прямиком, сука, к Пентландским холмам. Я заруливаю в одно укромное местечко, и мы уже на заднем сиденье, я барабаню руками по крыше кэба и смачно так долблю!

Мы кончаем так, как будто у нас за спиной уже стоит испанская инквизиция и это наш последний в жизни заезд, а потом садимся на заднее сиденье, чтобы немного отдышаться. Мне приходит в голову, что нужно, наверное, узнать имя этой тёлы. Ненавижу, когда какую-нибудь пташку трахают, а потом забывают спросить ее имя и, что куда важнее, назвать ей свое. Просто чтобы она могла рассказать обо мне своим подружкам.

— Я Терри, кстати.

— Я слышала, как ты представился на встрече.

— Точно… а ты…

Тут я понимаю, что она расстроена и чуть не плачет. Должно быть, чувство вины и сожаления навалились на нее несколько раньше времени.

— Я никто… или, по крайней мере, должна сохранять анонимность!

— В чем дело?

Теперь она уже заливается слезами и говорит:

— Я опять это сделала! Опять сорвалась, сука! Мне нужно позвонить моему спонсору…

Пташка разозлилась не на шутку: то еще лицо состроила! В таких ситуёвинах я всегда стараюсь их успокоить.

— Ладно, куколка, я отвезу тебя домой. Где ты обитаешь?

— Саутсайд, — бросает она мне, отвернувшись от телефона, а затем снова начинает говорить в трубку; я завожу двигатель, но микрофон у меня включен, поэтому я слышу каждое ее слово. — Керри, это Лоррейн…

Хоть имя узнал.

— …у меня неприятности, этот таксист… у него был огромный член… — (Я вижу, как она смотрит на меня, но сам не отрываю глаз от дороги. Вот это охуенный бальзам для моего самолюбия!) — Это случилось на встрече… Да, очень большой член… Я уже близко к тебе… — Она стучит по стеклу. — Поверни направо на Ранкейллор-стрит!

Матерь Божья, это же практически за углом от моего дома! Я поворачиваю и паркуюсь. Другая пташка, немного постарше, стоит и ждет на ступеньках. Она смотрит на меня, пока я выхожу из кэба, затем ее взгляд опускается на нижний этаж к очертаниям моего Верного Друга, который снова приведен в полубоевую готовность.

— Привет. Я Керри. Значит, ты тоже был на встрече?

— Очень приятно, Керри. Я Терри… Терри и Керри, — шучу я, но у тёлы на табло остается все то же серьезное выражение. Поэтому говорю: — Да, я тоже там был.

Ее глаза превращаются в две щелки, и она поворачивается к этой Лоррейн:

— Значит, Терри тоже уязвим…

Темноволосая пташка Лоррейн смотрит на меня, совсем запутавшись, потом снова на Керри.

Керри поворачивается ко мне, голова у нее словно на шарнирах.

— Тебе не стоит оставаться одному, Терри. — Затем она снова обращается к Лоррейн: — Вы, двое, поднимайтесь, выпьем немного кофе. Нам нужно во всем разобраться.

И мы, сука, еще как во всем разобрались! Всю ночь объезжал эту парочку! Жаль, там не было Больного, ходил бы вокруг со своей камерой и снимал все это! Бедняжка Лоррейн была не в восторге, когда за утренним кофе с тостом я попросил у нее свои десять фунтов.

— Все по счетчику, можешь проверить. В нашем деле есть одна старая поговорка: камера может врать, но счетчик, сука, никогда!

— Но…

— Прости, цыпочка, но я никому не делаю поблажек — это мой хлеб.

Я получил свое и оставил их вдвоем. Проверил пропущенные звонки и почту на еблофоне. Их целая пачка, и все от пташек. Намечается плотный график!

Телефон снова звонит, и я поднимаю трубку, потому что это Джейсон.

— Терри. Как оно?

— Хорошо, Джейс. Хорошо, дружище. Наслаждаюсь своей работой в такси, а все остальное, знаешь, потихоньку. Послушай, хочу, чтобы ты взглянул на кое-какие документы, юридические, понимаешь, о чем я?

— Я специализируюсь на недвижимости, Терри, но только я помогаю людям покупать дома, а не защищаю тех, кто в них вламывается.

— Эй! Да я ни разу не вломился ни в чей дом за все эти годы!

— Приятно это слышать. В общем, я скоро приезжаю. Есть кое-какие новости. Я только что обручился с Ванессой. Наверное, дождусь следующего года, когда она закончит аспирантуру, прежде чем расписываться.

— Мои поздравления, приятель. Она отличная девчонка. — Я уже собирался сказать «годная тёла», но вспомнил, что это мой сын и нужно сделать над собой усилие.

Мы еще немного болтаем, а затем я отправляюсь в бар «Сазерн» вместе с Расселом Порноутом, моим ноутом, за бесплатным вай-фаем. Я захожу в интернет и начинаю искать дорогие сорта виски. У меня глаза лезут на лоб.

«Тринити», купажированный виски из редких сортов солода, отдельные из которых выдерживались на винокурне более ста пятидесяти лет, производится компанией «Боукаллен» в Гленкарроке, графство Инвернесс, и пользуется большой популярностью среди серьезных коллекционеров. Первая бутылка была приобретена через посредника анонимным покупателем из Америки, о котором сказано только, что это «заметная личность», в то время как вторую бутылку купил лорд Фишер из Кэмпси. Третья бутылка выставлена на всеобщее обозрение в музее винокурни в Гленкарроке и, как отдельно подчеркивается, не предназначена для продажи.

Так вот зачем Ронни здесь оказался; у него уже есть одна из трех уникальных винтажных бутылок «Боукаллена», и теперь этот тупой придурок решил заплатить еще двести тысяч долларов за оставшиеся две! А может, и больше чем двести. Полезная информация!

До Пеникуика нужно ехать на двух автобусах, да, точняк. Сначала нужно доехать до мостов, а потом пересесть на тот рейс, что газеты назвали «долгой и нудной поездкой через городские окраины в приютившийся у подножия Пентландских холмов, словно у мегаполиса за пазухой, шахтерский поселок». Я всегда вспоминаю эту фразу, потому что благодаря ей Пеникуик прославился, о нем написали в газете, совсем как о Нью-Йорке или еще каком-нибудь месте. Да, точно прославился. Мне нравится сидеть спереди на втором этаже и смотреть в окна, потому что так меня меньше укачивает. Точняк, но, когда за пару остановок до центра города я выхожу из автобуса и иду в сторону дома моей мамы, в район муниципальной застройки, меня все равно немного подташнивает.