Тех шагов, что не прозвучат,

Мое сердце сжималось вдруг,

И слеза туманила взгляд,

Но теперь я тиха.

Окутался трауром лес,

И цветы, что вечерней порой,

Словно ясные звезды небес,

Провожали меня домой,

Совсем поникли.

Из ущелий, скал и теснин

В дубраве, венчающей холм,

От ручьев, родников и стремнин

Тихий шепот, предчувствий полн,

Сулит утраты.

Ветр в лесу, завывая, рыщет,

Заблудившись среди стволов.

Ворон кличет, коршун свищет,

Вещих птиц тоскливый зов

Вьется вкруг меня.

Каждый шорох бросает в дрожь,

Страшно мне услыхать ответ:

Он ли это, кого ты ждешь,

Или весть, что его уж нет,

Принесли издалека?..

День за днем, день за днем в слезах

Безнадежность терзала мысль.

Время шло на свинцовых ногах,

Муки длились, мечты не сбылись.

Сердце разбилось.

Внезапно музыка и пение смолкли. Альбион поднял голову. Все вокруг было темно, лишь луна серебрила покинутое и разрушенное жилище там, где несколько минут назад радовала взор изящная гостиная. Ни следа Марины, ни арфы, никакого иного инструмента; холодный лунный свет лился в пролом на месте стеклянной двери. Альбион вскочил, громко крича: «Марина! Марина!» – но отвечало лишь эхо пустых помещений. Почти обезумев, он бросился наружу. На садовой дорожке стояло одинокое дитя, которое приблизилось и сказало:

– Я провожу тебя к Марине Ангус. Она сменила этот дом на другой.

Вслед за ребенком Альбион прошел вдоль длинного ряда высоких дерев на кладбище. Дитя исчезло, оставив его перед мраморным надгробием, на котором было начертано:

МАРИНА АНГУС

Умерла

18 июня 1815 года

в 12 часов ночи

Сердце его пронзила невыносимая боль, тело свело судорогой. С громким стоном он упал на могилу и долго лежал без чувств, пока наконец из мертвого забытья не пробудило его видение Марины, которое возникло рядом с ним и, прошептав: «Альбион, я счастлива, ибо я покоюсь в мире», исчезло…

Несколько дней он бродил вкруг ее могилы, затем покинул Стрателлерей, и больше там о нем никогда не слышали.

Расскажу вкратце, отчего умерла Марина. Через четыре года после отъезда Альбиона в селение донесся слух о его смерти. Известие разбило нежное сердце Марины. На следующий день ее не стало.

Соперницы

Лесная чаща, под деревьями леди Зенобия Элрингтон в своем обычном наряде из алого бархата с черным плюмажем.

Леди Элрингтон

Вот вечер; как пронзил закатный луч

Дриадами переплетенный свод!

Как озаряет мшистые стволы

Могучих вязов этот яркий блеск,

Преображая лес в просторный зал

Собора древнего или дворца!

О да, они прекраснее колонн,

Воздвигнутых трудами многих рук,

Чтобы стеречь величие святынь.

Стократ нежней, чем гармоничный звук

Гремящего хорала, что плывет

Под сводом, шепот леса, тихий звук

Порхающего ветра и листвы

И соловья иль жаворонка песнь,

Чьи трели и мелодии звучат

Сладчайшей музыкой, чтобы увлечь

Дух утомленный в тихие мечты.

О счастье прошлых дней, что скрыл туман

Минувшего. Да, самый воздух здесь

Смирял волненье у меня в душе,

Покуда вновь явилась мысль, что я

Сижу в лесу, покинута… но нет,

Я не вполне покинута, есть друг,

Таю надежду, он мне озарит

Мой скорбный путь через долину слез;

Пока сияет он, иных светил

Паденья с неба не заметит взор.

И все же он не более чем друг.

(Испускает глубокий вздох.)

Да, мысль печальна, но надежда есть.

Кто мне соперница? Она дитя.

Ни стати, ни величия, каким

Отмечен дух возвышенный. Глаза

Не отражают глубину души.

Где локоны, что черною волной

Роскошно оттеняют гладкий лоб,

Что с мрамором поспорит белизной?

(Пролетает белый голубь.)

Прелестное созданьице! В тени

Исчезло, меж склонившихся ветвей.

Как мило крылышки мелькали! Пусть

Зовется духом сих пустынных мест…

Что это? Шорох листьев, звук шагов

О плотском возвещают существе.

Из просвета между стволами появляется юная девушка в зеленом, с гирляндой цветов, вплетенной в каштановые волосы. Подходит к леди Зенобии.

Девушка

О леди, мнится мне, лицо твое

Мне ведомо. Зенобия ли ты,

Чье имя сих достигло дальних мест?

Леди Элрингтон

Да, дева, ты права. Но как, скажи,

Узнала ты меня?

Девушка

В столице, там

Ты шествовала средь густых садов,

Роскошной изукрашенной каймой

Град царственный объявших; кто-то мне

Велел взглянуть на ту, чей яркий блеск

Прославил век свой и свою страну.

Величие и царственность сих форм,

Сих глаз прекрасных нежность и огонь

Равно запечатлелись и в душе,

И в памяти моей. Вот почему

Узнала я тебя. Ты здесь сидишь,

Как королева, средь густых ветвей,

На пне того, кто был монарх лесов.

Леди Элрингтон (любезно улыбаясь). Но кто ты?

Девушка. Марианна имя мне.

Леди Элрингтон (пораженная, в сторону)

Соперница моя!

Ты здесь зачем?

Марианна (в сторону)

Как изменился тон! (Громко.) Мой голубок,

Мой белокрылый, от моих забот

И от моей защиты ускользнул.

Я видела, мелькнул он меж дерев,

Как звездочка, упавшая с небес.

Ищу его, чтоб возвратить назад.

Леди Элрингтон

Тебе одна лишь птичка дорога?

На свете, судя по твоим словам,

Достойней голубя предмета нет!

Марианна

Нет, леди, у меня ведь есть отец,

И может быть, еще нежней другой

Мне свяжет сердце узами любви.

Леди Элрингтон

Цветочки, птички и подобный вздор

Тебе милее, как могу судить

По этим вот кудряшкам завитым,

Украшенным гирляндами вьюнка,

По звукам речи жалобной твоей,

Похожей на язык иных страстей.