Алекс помог Джо поставить мотоцикл на самом берегу, так, чтобы фара освещала воду. От яркого света по скалам пошли призрачные тени, когда они с Бруно побежали вниз по тропинке, в плавках и с полотенцами через плечо. За ними следовала Карина — с видом еще более кислым, чем обычно. Ясно почему. Карина утратила статус самой красивой девочки в компании, и ее это задевало.

Холодный ночной воздух заставил вздрогнуть даже Алекса. Джо, который затеял всю эту историю с ночным купаньем, пока еще не разделся. Стоял у самой кромки воды на плоском камне, который они называли пляжным, в углу рта косячок, и светил фонариком. Задержал луч на Карине. Алекс все еще не разобрался, что он думает по поводу Джо. Джо угостил их травой и ездит на мотоцикле — это здорово, но Алекс никак не мог избавиться от чувства, что парень издевается над ними. К тому же ему не нравилось, как Джо смотрит на Карину. Но теперь Алекс наконец увидел возможность произвести впечатление на эту красотку, сестру Джо. Он поглядывал на Таню с той минуты, как она тут появилась, — она казалась ему похожей на одну девушку из клипа “Whitesnake”. Алекс быстро шагнул раз, другой — и кувыркнулся прямо в темную воду. Следом нырнул Бруно.

— Давай, Джо! — позвал Алекс. Джо присел на корточки и попробовал воду рукой.

— Черт, холодная. — Он поднял взгляд на Мари, которая, пошатываясь, спускалась по тропинке. — А другие не будут купаться?

Мари покачала головой, стащила с себя кофту, джинсы, сбросила обувь и прыгнула в воду прямо в трусах и лифчике. Через несколько секунд к ней присоединилась Карина.

— Посвети мне, Джо! — Алекс вылез из воды и начал взбираться по скале. Джо направил на него световой конус.

— Слезай, Алекс, в темноте же опасно! — крикнула Карина — ребята вылезли из воды и нашаривали полотенца. Алекс взбирался все выше. Он остановился примерно на полпути к самому высокому уступу, с которого сегодня уже прыгал.

— А выше слабо? — спросил Джо, но Алекс притворился, что не слышит. Ему, конечно, охота произвести впечатление на Таню, но он же не дебил.

— Барабанная дробь!

Алекс шагнул на уступ, глянул вниз, на плато: Таня, как он и надеялся, подошла к краю. Он несколько секунд постоял, желая удостовериться, что она не сводит с него глаз.

— Опа! — крикнул он и прыгнул, снова сложившись ножиком. На этот раз вышло не так чисто, перестарался. От холода перехватило дыхание — он показался намного острее, чем днем.

Через пару секунд Алекс вынырнул, убрал волосы с глаз и нетерпеливо взглянул на край плато. Таня исчезла. Магнитофон затих.

— Что за фигня с музыкой? — заорал Алекс.

— Таня выключила, — сухо сказал Джо. — Я же говорил, гитаристы — ее конек. Послушай! — И он поднял палец. С плато доносились голоса Симона и Тани. Снова та же песня.

— I’ll see you by the waters. The dark and lonely waters.

Алекс тихо выругался, в несколько быстрых гребков подплыл к плато и выбрался из воды. Карина не глядя швырнула ему полотенце. Мари, стуча зубами, пыталась натянуть кофту.

— Ну и холодина, — простонала она. — Может, вернемся к костру?

— Да брось. — Джо снова — точно уже в третий раз — навел фонарик на Карину. — Еще разок. Я не купался. И те двое, наверху, тоже.

Алекс завернулся в полотенце. Ноги слегка дрожали, и не только от холода.

— Да, давайте, это же последнее летнее купанье, — крикнул он. — Искупаться должны все. — Он вышел на тропинку, ведущую наверх, на плато, и заорал: — Симон! Симон!

Гитара замолчала.

— Чего? — Голова Симона показалась над краем камня.

— Пора купаться.

Симон скривился.

— Спасибо, мне и так хорошо.

Рядом с ним возникла Таня, с зажженным косяком в руке.

— А ну давай сюда! — со злостью крикнул Алекс. — Ты тоже еще не купалась. Последнее летнее купанье, а? — Он повернулся к ребятам.

— Давай, Симон! — крикнул Бруно. К нему присоединилась Мари:

— Давай купайся, Симон. Это традиция. Не отвертишься.

Джо направил свет фонарика на Симона и завел:

— Симон, Симон…

Симону явно не хотелось их слушать. Таня что-то прошептала ему на ухо, сунула ему в губы косяк. Он глубоко затянулся, и оба несколько секунд смотрели друг на друга, что Алексу совсем не понравилось.

Губы у Симона растянулись в таинственной улыбке. Он стал спускаться по пляжной тропинке. Стянул свитер через голову, но остался в джинсах. Джо продолжал светить на него фонариком, словно Симон — рок-звезда по пути на сцену. Скандирование стало громче:

— Симон, Симон, Симон!..

Симон, к изумлению Алекса, не пошел к купальному камню, а принялся карабкаться вверх по скале. Торжественное скандирование “Симон, Симон” продолжалось, Алекс присоединился к хору голосов. Он замолчал, когда Симон миновал уступ, с которого прыгал сам Алекс, и полез еще выше. Скандирование пошло вразнобой, в голосах слышалась тревога. Таня снова начала выкрикивать: “Симон, Симон!”, и это подстегнуло остальных.

Симон лез все выше, и свет карманного фонарика следовал за ним, как прожектор. Метр, еще метр, и вот он наконец добрался до самого высокого уступа. Алекса вдруг затошнило. Скандирование эхом отдавалось между скал. Возвращалось снова и снова, и вот уже вся каменоломня гудела:

— Симон, Симон…

Симон шагнул на уступ и посмотрел вниз. Джо продолжал направлять на него конус света, освещая худенькое светлое тело на скале.

Алекс облизал губы. Надо что-то сказать. Симон никогда не прыгал с самого высокого уступа, и прыгать в темноте, да еще нетрезвым, опасно для жизни. Алекс покосился на Таню; та не отрываясь, как приклеенная, смотрела на Симона, и это было словно удар под дых. Незнакомый неприятный холод походил на страх, но не был им. Симон, похоже, колебался. Он оглянулся на скалу и как будто вдруг протрезвел. Сообразил, во что встрял и что зря он сюда залез.

Алекс знал, что Симон сейчас чувствует. Как одиноко там, наверху. Симон струсит. Алекс почувствовал, как дурнота уходит и сменяется ощутимым облегчением.

— Кишка у него тонка! — крикнул он — достаточно громко, чтобы Таня услышала.

Симон продолжал колебаться, скандирование распалось было, но Джо снова подбросил дров, и все принялись хлопать в такт.

— Симон, Симон, Симон.

Симон набрал воздуху в грудь и бросил последний взгляд на Таню. Закрыл глаза.

Быстро шагнул вперед раз, другой и прыгнул прямо в темноту.

Черт, успел подумать Алекс.

Ч-черт!

Тот сон снова вернулся. Больничная палата, порождающая клаустрофобию. Запах казенного одеяла, лекарств и смерти. Вздохи инфузионного насоса. Насос доставляет облегчение в кровь Хокана, делает непереносимое чуть менее непереносимым. Серая коробочка — достаточно лишь нажать плоские резиновые кнопки в определенном порядке, и заструится морфин, свободно, без ограничений, унося Хокана в великий сон. Последовательность крепко сидит у нее в голове.