На минуту Полу стало страшно. Он был здесь в полном одиночестве, чужак, случайно затесавшийся в толпу пролетариата. Он никак не мог отделаться от мысли, что за ним охотится враг, который вот-вот его выследит, поймает и разорвет на куски. И никакая полиция не остановит этот произвол. В его воображении Ленинград постепенно приобретал черты фантастического мира Оруэлла, где можно было воочию убедиться, что шизоидный параллелизм вполне возможен.

Коллективный разум Партии – вот основа основ. А здания, что ж, пусть рушатся от оглушительных хлопков свисающего с крыш брезента, а заодно и все вокруг постепенно приходит в упадок. Забыв, что он умеет читать по-русски, Пол начал воспринимать написанные на вывесках буквы как незнакомые иероглифы и ощутил себя в ином мире, даже на другой планете. Все вокруг было окружено странной, мистической завесой, которую кроме него почему-то никто не замечал. Несмотря на яркое солнце, Пол замерз, его била непонятная и очень неприятная дрожь.

Наконец он повернул на Садовую улицу и увидел прямо перед собой площадь Мира. На ней располагалась больница, причем, надо сказать, при свете дня она выглядела не такой устрашающей, как ночью. Тем не менее, переступив порог и сказав, что здесь находится его жена, Пол почувствовал, как тревожно заныло сердце. Он очень вежливо сообщил служащим больницы, что он англичанин, гость в их прекрасном городе, и что был бы чрезвычайно признателен, если бы ему позволили повидать его жену, которую…

– Сейчас, – перебила его девушка в окошке.

Пол послушно уселся на старый диван, набитый, должно быть, конским волосом. Точно такой же когда-то был у его тети Люси из Брадкастера. Ожидание становилось невыносимым. Пол докурил сигарету и тут же зажег другую. Он глубоко затянулся и, наконец, увидел доктора Лазуркину. Она шла к нему по вестибюлю и улыбалась, высокая, статная, в накрахмаленном белом халате. Ее волосы были разделены аккуратным пробором, как у мадонны, и собраны в пучок на затылке, массивные сережки слегка позвякивали при ходьбе.

– Пойдемте, – сказала она, – нам надо поговорить.

– Как она? – встрепенулся Пол. – Я могу ее увидеть? Смотрите, я принес ей маленькие подарочки.

Доктор Лазуркина взяла из рук Пола пакет и развернула его. Внимательно осмотрев сувениры, она постановила:

– Да, пожалуй, вреда от этого не будет. Я ей передам. – Она говорила так, словно Белинда должна была эти вещицы съесть.

– Доктор, скажите, как она себя чувствует? – взмолился Пол. – Я должен знать.

– Я же вам сказала, идите за мной, нам необходимо поговорить.

Она решительно развернулась и направилась куда-то в глубь вестибюля, уверенная, что Пол непременно последует за ней. Постукивая каблуками старых туфель, на которые ни один нормальный человек не сумел бы взглянуть без слез, она привела его в маленькую комнату, больше напоминавшую кабинет прораба на стройке, и усадила за стол.

– А теперь давайте запишем ваше имя, – сказала она.

– Мое имя? Пожалуйста, бога ради. Пол Диннефорд Хасси. Но скажите же мне хоть что-нибудь о состоянии моей жены!

– Диннефорд? – Она старательно записывала трудное имя русскими буквами.

– Да, это девичья фамилия моей матери. Но прошу вас…

– Ей не хуже, – сообщила доктор Лазуркина. – Сейчас ей необходимо много отдыхать. Мы дали ей довольно сильное успокаивающее, и она спит. Поэтому сегодня вы не сможете ее увидеть.

– Но что с ней? Вы можете назвать точный диагноз? – Пол почувствовал некоторое облегчение. Слава богу, ухудшения не произошло.

– Пока нет. Для этого нужно время. Но вы не беспокойтесь. Она в хороших руках.

– Не сомневаюсь, – вздохнул Пол, – но я не знаю, сколько мы здесь сможем пробыть. Возникает вопрос виз и документов…

– Не волнуйтесь, эти вопросы решаются достаточно легко. Вы сможете остаться здесь столько, сколько будет необходимо. Правда, я пока точно не знаю, сколько времени займет обследование, установление диагноза и собственно лечение. Две недели, три недели, месяц, хотя не исключено, что много месяцев.

– Но, чтобы оставаться здесь, нужны деньги, – в отчаянии завопил Пол. – Кроме того, я не могу бросить свой бизнес! Нет, это невозможно. Нам необходимо вернуться домой.

– Кстати о бизнесе. Расскажите, чем вы занимаетесь? Вы ведь капиталист, не так ли? А кто ведет дела в ваше отсутствие?

– Я продаю антиквариат. Книги, украшения, мебель. Если, называя меня капиталистом, вы подразумеваете, что я владею своим предприятием, то я с вами соглашусь. Если же вы имеете в виду, что я купаюсь в роскоши, мне остается только рассмеяться. Ха-ха-ха, – невесело усмехнулся Пол.

Доктор Лазуркина взглянула на него с едва заметным интересом.

– Значит, вы очень переживаете, что не сумели разбогатеть? – полюбопытствовала она. – Чувствуете себя ущербным? Что ж, вы сами выбрали такую жизнь.

– Сейчас в магазине, – продолжил Пол, – хозяйничает мой юный помощник. Но его нельзя оставлять одного надолго. Он еще слишком неопытен.

– Я вас отлично понимаю. Но давайте решать возникающие проблемы по очереди. Сейчас главное – здоровье вашей жены. Сначала необходимо ее поставить на йоги, а уж потом думать обо всем остальном.

– Послушайте, – снова заговорил Пол, – а не могли бы вы ей просто оказать помощь, сделать так, чтобы она смогла перенести обратную дорогу. А дома я бы спокойно сдал ее на руки ее личному доктору. Пусть он ее лечит сколько надо.

– Это было бы весьма неразумно, – поджала губы женщина. – Нет, я не утверждаю, что у вас в Англии плохие врачи. Вовсе нет. Среди них встречаются отличные, высококвалифицированные специалисты. Я шесть месяцев работала в разных английских больницах и точно знаю, что говорю. Но мы отвлеклись. Я вас позвала сюда не для того, чтобы давать ответы, а чтобы задавать вопросы.

– Ладно, – вздохнул Пол, – задавайте.

– Прежде всего о вас, вашем детстве и воспитании. У вас в Англии все еще имеются классы. Скажите, из какого класса вы происходите?

– Полагаю, что из рабочего. Мой отец занимался строительством. А мама из семьи мелких торговцев. Когда я был ребенком, мы жили в трущобах Брадкастера. Вы это хотели узнать?

– То есть вы хотите сказать, что говорите на том английском языке, на котором сегодня говорит английский пролетариат?

– Конечно нет, – признался Пол. – Я пытаюсь говорить на английском языке образованных людей, принадлежащих к высшему классу нашего общества.

– А зачем?

– Я стремился выбиться из рядов своего класса. Я хотел вращаться в обществе, где ценится литература, искусство, музыка. По-моему, совершенно естественное желание. Вы так не считаете?

– Нет, – честно ответила доктор Лазуркина. – Откровенно говоря, я не понимаю, почему одно должно исключать другое. Мы, например, все принадлежим к рабочему классу. Скажите, – спросила она удивительно наивно, хотя, может быть, и очень проницательно, Пол не сумел сразу разобраться в оттенках чужой речи, – было ли желание подняться над своим классом причиной того, что вы женились на американке?