Афины, где раз пять станцевал «Кармен. Соло» в гала «Ролан Пети и друзья». Мне всегда нравилось ездить с Роланом, участвовать в его спектаклях. Пети собирал вокруг себя талантливых танцовщиков со всего мира, делал общение внутри этого временного коллектива легким и приятным. Но в Афинах Пети выглядел каким-то очень взволнованным, не похожим на себя самого.

Его ассистенты, подобно «вдовам» Нуреева в Парижской опере, уже начали проявлять над ним, страдающим болезнью Альцгеймера, свою власть. Я тогда и вообразить не мог, что через несколько лет увижу в Большом театре не Пети, которого знал, а его тень, которой будут по своему усмотрению управлять его «вдовы». Раньше они тряслись от одного взгляда Ролана, но потом больной Пети оказался в полной зависимости от них. Они возили его, точно куклу, по миру, зарабатывая на его имени большие деньги.

Когда мы через несколько лет, практически случайно, встретились с Роланом в коридоре Большого театра, «вдовы», прикормленные руководством ГАБТа, сделали все, чтобы нам на прощанье не удалось даже по-человечески поговорить…

61

2007 год начался, как обычно, «Щелкунчиком». 2 января Ю. Н. Григоровичу исполнялось 80 лет, я танцевал в его честь. В театре появилась Н. И. Бессмертнова, мы были рады друг другу.

Я и сегодня храню листок – записанная рукой Натальи Игоревны сцена трио Ширин, Ферхада и Менменэ-Бану в «Легенде о любви». В 2002 году в ГАБТе восстанавливали этот балет Григоровича. Бессмертнова тогда много с нами репетировала. Ее раздражало, что некоторые артисты то и дело путали текст, во времена Григоровича такие вещи в Большом театре были просто немыслимы. Ко мне это не относилось, танцевальная память меня не подводила никогда.

Однажды Наталья Игоревна пришла в зал и каждому из солистов то ли выдала, то ли подарила по листу с записью хореографии одной из кульминационных сцен в балете, сделанной ею от руки. Для меня «шпаргалка» оказалась особенно ценной, потому что в ней Бессмертнова внизу листка приписала: «Дорогому Колечке желаю удачи!» Тот, кто не знает характера Натальи Игоревны, может сказать, мол, ну и что? Но те, кто имеет о нем представление, подтвердят – мало кто удостаивался с ее стороны просто внимания, не говоря уже о таких словах.

Бессмертнова помнила меня со школы, потому что классом старше учился Миша Бессмертнов, сын ее сестры Татьяны Бессмертновой и Михаила Габовича. Не имея собственных детей, она племянника обожала, опекала как могла. Регулярно приходила на все наши концерты в МАХУ. В училищной «Тщетной предосторожности» Миша танцевал главного героя – Франца, я в числе других ребят «обрамлял» его, значась в друзьях.

В год, когда Бессмертнов выпускался, восстанавливали «Классическую симфонию» Л. М. Лавровского. На Мишу делали большую ставку как на будущего солиста ГАБТа. В заключительной IV части балета он стоял в центре. А я, тогда студент II курса, сбоку, что уже считалось большим успехом.

Наталья Игоревна видела меня и в Большом театре, где я появлялся с точностью кремлевских курантов. Если мы пересекались где-то за кулисами, всегда с ней почтительно здоровался. Лучшей Жизели-Бессмертновой я в жизни не видел. Григоровича в труппе называли Хозяином, Бессмертнову – его жену и прима-балерину ГАБТа – Хозяйкой.

На гастролях 1993 года в Лондоне, где я дебютировал в 19 лет как солист Bolshoi Ballet в балете «Золотой век», Бессмертнова танцевала главную героиню – Риту, я был при ней Конферансье. В «Жизели» мы тоже с Натальей Игоревной оказывались на одной сцене: только у нее была главная роль, а я в I акте с бочкой выходил.

Бессмертнова поддержала меня, когда я впервые станцевал «Щелкунчик». Я уже говорил о том, что ее появление за кулисами, да еще с цветами и коробкой конфет, произвело впечатление на труппу. Оно означало поддержку со стороны Хозяйки и что со мной придется считаться. Позднее, в 1995 году, мы с Натальей Игоревной стояли на сцене ГАБТа в момент забастовки против увольнения из театра Григоровича…

В общем, мы часто оказывались рядом. Если меня в театре кто-то пытался поприжать, Хозяйка быстро все сворачивала. Относилась ко мне Бессмертнова очень тепло, но при этом никогда не переступала в общении ею же определенных границ. Она и в труппе жила обособленно, по своему характеру была очень закрытым человеком.

Наталья Игоревна – сильфида на сцене, словно сошедшая со старинных гравюр эпохи романтизма, казавшаяся не от мира сего, – в реальной жизни была абсолютно земным человеком. На ее плечах вся семья держалась. Она все умела по дому, по хозяйству делать: и стол накрыть, и приготовить, в общем, знала, где газ включается и сколько что стоит в магазине. Очень трогательно заботилась о своей маме, жившей на даче, выращивала там розы и, по-моему, все остальное, не такое романтическое. Аккуратные, идеально прополотые грядки с ярко-зелеными ростками зелени доставляли ей большое удовольствие…

Смерть Бессмертновой оказалась для всех полной неожиданностью, она 1941 года рождения. О случившемся мне сообщили во время гастролей за границей. Натальи Игоревны не стало 19 февраля 2008 года.

Незадолго до этого, 2 января 2008 года я, как всегда, позвонил Григоровичу, чтобы поздравлять его с днем рождения. Трубку сняла Бессмертнова, сказала, что Юрий Николаевич в отъезде. Мы с ней очень долго болтали, что меня удивило. Обычно она не вела пространных разговоров. А в тот раз Наталья Игоревна подробно расспрашивала про театр, мы посплетничали, поделились свежими анекдотами. Я обрадовался, что у нее очень хорошее настроение, все знали, что Бессмертнова тяжело больна. Мне в голову не могло прийти, что она разговаривала со мной из больницы, из которой ей уже не суждено было выйти… Я тогда подумал, раз она такая веселая, много смеется, значит, на улучшение пошло, а она сгорела очень быстро.

10 июня 2008 года в Большом театре в память Бессмертновой давали «Жизель». Мы со Светой Лунькиной танцевали. Пришел Григорович, после спектакля нас очень трогательно поблагодарил.

Утрату жены, верной помощницы, хозяйки дома, в котором абсолютно все было подчинено только ему одному, Юрий Николаевич, как мне показалось, очень тяжело переживал. После ухода Бессмертновой он стал ценить ее еще больше, видимо, ощутив образовавшуюся вокруг пустоту.

62

Возвращусь в начало 2007 года. В ГАБТе появился хорошо знакомый мне по «Королям танца» Кристофер Уилдон. В Большом театре он собирался ставить «Гамлета» на музыку А. Пярта. Как же мне хотелось его станцевать! Я уже начитался книг, продумывая характер самого загадочного героя В. Шекспира. Кристофер предложил послушать музыку – один из опусов композитора.