– Как ты думаешь, Отто, почему Трайом не отдал ее мне? – спросил аббат. – Я сам просил его об этом еще в Роне. Ему ничего не грозило…

Отто немного подумал.

– А если Трайом все-таки испугался?

– Чего?

– Ну… я не знаю… Вы могли бы, например, спросить, откуда он взял эту книгу. Не из воздуха же она возникла.

– Умный священник никогда не задает лишних вопросов, Отто.

– Вы думаете, он хотел скрыть ее?

– Похоже на то…

Аббат забыл о слуге, открыл книгу и стал неторопливо рассматривать первый рисунок. На нем тонкими линиями и с большим изяществом был изображен многокрылый дьявол. На следующей странице начинался текст. Круазье скользнул по нему глазами и быстро понял, что авто проклинал Бога и «все недостойные тени его».

«Ну, это уже было…» – усмехнулся аббат.

– Отто, зажги еще пару свечей, глаза болят, – пожаловался он слуге.

Откуда-то сбоку тотчас просунулась сухая рука, «украшенная» не совсем чистым, болтающимся обшлагом рясы, и поставила на стол большую свечу.

Аббат Круазье довольно быстро перелистал книгу, ища знакомые имена и в первую очередь свое собственное. Имен было на удивление мало и имя Круазье встречалось на страницах книги всего тринадцать раз. Так или иначе, Мишо обвинял своего брата в связях с мальчиками из церковного хора и дважды в плотской любви к монахиням. По словам автора одна монахиня забеременела и, понимая, что ее грех станет вот-вот виден, бросилась в колодец.

«Это даже не ложь, это просто бред какой-то!..» – аббат звякнул бутылью о край стакана и до верха наполнил его.

Круазье действительно частенько замещал регента хора, но его отношения с детьми были строгими и чистыми. Репетиции хора, как правило, заканчивалась проповедью и все мальчики, под присмотром двух дьяков, расходились кто по своим домам, а те, кто жил в приюте, по комнатам в которых они жили по шесть-восемь человек. Изредка аббат мог пошутить и с монахинями. Но, во-первых, его шутки были довольно редки, во-вторых, целомудренны и, в-третьих, аббат всегда очень тонко чувствовал ту грань, которую не стоит переходить в общении с женщинами.

И, тем не менее, в груди Круазье вдруг появилась тоска… Она пришла словно ниоткуда. Сначала тоска была малозаметной, но потом, цепляясь то за одну мысль, то за другую, вдруг стала расти, а что самое неприятное, постепенно порождать сомнения.

Аббат припомнил одну из репетиций хора мальчиков… Да-да!.. Тогда, в знак одобрения, он действительно погладил по спине одного мальчишку и его рука, – непроизвольно! – скользнула ниже поясницы певчего.

«Случайно же!.. – аббат почувствовал, что краснеет от стыда. Он залпом выпил стакан вина и со стуком поставил его на стол. – И кто это мог видеть? Бред все, чистый бред!»

Мысль вильнула в сторону, и Круазье припомнил несколько последних встреч с монашками. Девушки были молоды, красивы и улыбчивы… О чем он говорил с ними последний раз? Аббат наморщил лоб, но как не старался, не смог вспомнить смысла разговора. В памяти всплыли только благословения, пара фраз о готовившемся походе в Святую землю, но сам разговор – а он был довольно длинным – словно растворился в темноте.

«А зачем ты болтал языком? – с досадой спросил себя Круазье. – Или ты думал, что тебя не видят или не обращают внимания?»

Отто, судя по всему, закончил приготовления ко сну. Его лежак стоял в ногах кровати аббата, причем так, что загораживал подход к ней со стороны входа. Бормоча молитвы, Отто улегся, немного помолчал и как-то странно, протяжно вздохнул.

– Вина еще дай! – грубо сказал ему аббат. – Свечи еле горят, где ты купил такую дрянь? Я из-за твоей бережливости скоро совсем слепну.

Отто вскочил. Он хлопотал за спиной хозяина, и вскоре на стол стала пыльная бутылка вина.

– Оботри, не в кабаке подаешь! – с обидой сказал Круазье.

Отто послушно вытер бутылку, но неумело и торопливо. Потом из-за спины аббата потянулась свеча к уже зажженной свече. Новая долго не хотела разгораться, потрескивала, «стреляла» то черными искорками сажи, то огненными, быстро гаснущими всполохами горящего воска.

– Что рука дрожит, словно ты кур воровал? – прикрикнул на слугу Круазье. – Тоже мне, помощник, нашелся.

Рука Отто чуть отстранилась в сторону и словно удлинилась. Обшлаг пополз к локтю, оголяя худую, длинную руку. Свеча, наконец, зажглась…

Аббат вернулся к книге. Но глаза постепенно уставали и строчки стали наползать одна на другую.

«Устал… Или вино действует, – подумал аббат. Он перелистал сразу пару страниц. – Нет в этой книге ничего, кроме паскудства, подлости и дурости».

С очередной картинки на него смотрело красивое, женское лицо. Фигура женщины была неестественным образом вывернута так, что наружу были выставлены все ее «прелести».

«Тьфу, прости Господи!.. – аббат захлопнул книгу. – Спать пора».

Его постель была уже готова, а край одеяла приглашающе откинут в сторону.

«Почему в палатке так тесно? – вдруг промелькнула в мозгу аббата странная, невесть откуда взявшаяся мысль. – Тесно и жарко, как в аду!..»

10.

Анри Деладье буквально свалила с ног простуда. Он задыхался от кашля и если бы не помощь Трайома и Карла, вряд ли бы смог добраться до хижины на краю деревни.

Карла и герцога Трайома расположили в большой комнате с холодной печью. Анри увели в другую комнату, где в углу лежал овчинный тулуп и огромная куча сена. Анри обрушился на соломенное ложе и почти сразу потерял сознание.

Он пришел в себя только через несколько часов, от легкого прикосновения ко лбу чей-то руки. Анри открыл глаза и увидел сидящую рядом на корточках девушку лет шестнадцати. Девушка улыбнулась рыцарю и протянула ему большой ковш. Анри с жадностью выпил и вдруг понял, что это не вода, а что-то кислое, похожее на простоквашу.

– Спасибо, – глухо сказал он.

Девушка ответила на своем языке и снова улыбнулась. У нее было удивительно приятное лицо, и улыбка буквально освещала его чистым, внутренним светом.

– Ты кто?.. Твое имя? – с сильным акцентом спросила гостья.

– Анри, – улыбнулся в ответ рыцарь.

– Ария, – девушка показала на себя. – Теперь ты… не… не умрешь.

– Откуда ты знаешь?

Девушка пожала плечами и вдруг слегка покраснела.

– Когда зажгли огонь в печи, – девушка показала пальцем на соседнюю комнату, – дым пошел прямо в небо, а не жался к земле, – о смысле слов гостьи Анри догадывался скорее по жестам, чем по самим словам. – Такого не бывает вовремя дождя. Я знаю!.. И еще я знаю, что ты будешь жить.

Анри снова улыбнулся.

– Ты колдунья, что ли?

Ария вскочила.

– Подожди! – попытался остановить