толпы восставших крестьян ему напоминает «величественный рев, подобный беспрерывному грому в душную летнюю ночь…».

Тема крестьянского восстания развернута в романе на подлинном жизненном материале. Действия Пугачева развертывались по правую сторону Волги, но после поражения под Казанью, когда его начали теснить правительственные войска, он перешел на левую. Отступление Пугачева через Пензенский край напоминало нашествие. Еще задолго до появления Пугачева шла молва о его приближении. Народ ждал его как избавителя. В Саранске и Пензе его встречали с иконами и колокольным звоном. Такой же прием был оказан и отдельным группам пугачевцев по городам и селам Пензенского края. Пугачевцы побывали и в Тарханах.

Воспоминания о пугачевском восстании в годы детства поэта были достаточно свежи и в народе и в дворянской среде. Еще живы были старики - свидетели и участники восстания. Среди родных и знакомых Арсеньевой было немало пострадавших.

Лермонтов слышал рассказы о борьбе с пугачевцами помещиков села Красное, которое было в восьми верстах от имения его деда Аркадия Алексеевича Столыпина. Это нашло отражение в романе. Описан там и Нижне-Ломовский монастырь, где также побывали пугачевцы и куда ездил поэт с бабушкой в годы своего детства.

Взгляды Лермонтова на характер русского народа противоречат теории официальной народности и будущему славянофильству. Поэт считал, что русскому народу не присущи смирение и покорность, как не свойственна ему и склонность к мистицизму. Характерно, что восстание в романе начинается перед воротами монастыря, а сцены, ему предшествующие, разыгрываются в церкви, во время службы.

Для понимания социальных причин крестьянского восстания и самой психологии восставшего народа у поэта было достаточно жизненных впечатлений. Свой роман он строил не только на историческом материале, но и на фактах современной ему действительности.

Сюжет «Вадима» имел реальные истоки, как и роман Пушкина «Дубровский». В основе обоих произведений лежали хотя и разные, но типичные для того времени факты грабительства, возможные в атмосфере обмана и взяточничества, царивших в судебных учреждениях. Случалось, что крупные помещики, а иногда и просто более ловкие, присваивали имение соседа. Лермонтов с детства слышал о бесконечных тяжбах. В 1828 году пензенские помещики князья Енгалычевы при помощи подлогов завладели имением Максютовой. Случай, происшедший в среде ближайших знакомых, пензенских соседей, должен был произвести сильное впечатление на подростка. Он-то, по-видимому, и послужил основой для сюжета его романа «Вадим». Сюжетом для «Дубровского» послужила Пушкину тяжба тамбовских помещиков Муратова и Крюкова, законченная только в октябре 1832 года.

В письме к Марии Александровне Лопухиной из Петербурга от 28 августа 1832 года, продолжая работу над образом Вадима, Лермонтов писал: «…мой роман - сплошное отчаяние: я перерыл всю свою душу, чтобы добыть из нее все, что только могло обратиться в ненависть, и в беспорядке излил все это на бумаге. Читая его, вы бы меня пожалели». Лермонтов не скупится на краски, чтобы сделать своего героя отталкивающим. Он дает ему наружность горбуна Квазимодо из романа Виктора Гюго «Собор Парижской богоматери», которым все тогда увлекались, увлекался, конечно, и наш поэт. Он берет только наружность горбуна Квазимодо, наделенного необычайной человечностью, духовной чистотой и удивительным обаянием. Ничего общего не имеет и по содержанию роман Лермонтова с романом Гюго, действие которого происходит в XV веке в Париже, - а темой служит любовь и смерть [8].

На романе «Вадим» ярко ощущается прекрасное знакомство Лермонтова с мировой литературой. Образы действительности иногда сочетаются в нем с образами из книг. Среди далеких воспоминаний о пензенской действительности или на фоне родных пензенских пейзажей вдруг промелькнет образ из произведения Шекспира или Данте, Гёте, Гофмана или Вальтера Скотта.

Лермонтов то сравнивает Вадима с Мефистофелем, то вдруг выплывает из туманной дали детских воспоминаний другой образ, образ безобразного каменного кумира, один из тех, которых не раз видел он в детстве в пензенской степи. Образы дантовского «Ада» вплетаются в пейзажи пензенских лесов. Непроходимые болота, покрытые «ковровой зеленью мхов», густой мрачный лес. Столетние липы на опушке простирают свои огромные ветви, и поэту кажется, что на узорах их коры написан известный стих из Данте: «Оставь надежду всякий сюда входящий».

Роман Лермонтова в его реалистической части, как и радищевское «Путешествие», насыщен устным народным творчеством. В текст романа включены народные преданья, заговоры, пословицы. Лермонтов прекрасно знаком с лексикой, синтаксисом и стилем народной речи. Язык действующих лиц из народа прост и безыскусствен. Он отличается краткостью, сжатостью, как пословицы, и служит резким контрастом многословным высокопарным монологам главного героя.

В «Вадиме» намечаются некоторые весьма существенные черты зрелого Лермонтова-прозаика, отличающие его от Пушкина. Лермонтов подробно анализирует, расчленяет переживания своего героя. Он делает это не только от лица автора, но и от лица самого персонажа. Самоанализом постоянно занимается Вадим. Так экспериментирует он над собственной душой, глядя на «казнь» старого дворянина, им самим спровоцированную. Непосредственное описание душевной жизни не свойственно Пушкину. Обычно он вводит во внутренний мир героя через описание внешних действий. Не свойственно его творческой манере и открытое вторжение публицистического стиля в строй повествования, что весьма характерно для Лермонтова.

Юный Лермонтов был знаком не только с мировой литературой, но и с философией. Мы говорили о его знакомстве с Шеллингом, с Фурье. Вероятно, был знаком и с философской системой Фихте. Поэт прекрасно знал математику. В его незаконченном романе есть и такие строки: «…твердое намерение человека повелевает природе и случаю…», «…что может против - устоять твердой воле человека?., воля есть нравственная сила каждого существа… если бы волю можно было разложить на цифры и выразить в углах и градусах, как всемогущи и всезнающи были бы мы!…»

Итак, «Измаил-Бей», пятая редакция «Демона», исторический роман из времен пугачевского восстания - вот чем занят Лермонтов в 1832 году, перед отъездом в Петербург. Где же работает он над этими произведениями: только ли в Москве или продолжает работу и летом в Середникове?

В ЦАРСТВЕ ВАРЕНЬКИ С РОДИНКОЙ

Из всех дошедших до нас стихотворений Лермонтова 1832 года нет ни одного, помеченного Середниковом. Но лишь на этом основании делать вывод, что летом 1832 года он там не был, нельзя. Не все его творческие тетради сохранились. О том, что Лермонтов был в Середникове летом 1832 года, есть свидетельство первого собирателя материалов для биографии поэта В. X. Хохрякова. Вот что пишет Хохряков со слов друга Лермонтова С. А. Раевского: «В конце тридцатых годов Лермонтов начал писать роман, названия которого рассказывавший мне (С. А. Раевский) не помнит. Роман состоит из нескольких глав; в них говорилось о Середникове». Об этом романе Лермонтов писал тому