Я была счастлива, что получила наконец-то интересную роль в фильме, который ставил не Фанк. Съемки проходили во дворце Шённбрунн в Вене.

К началу съемок, у меня поднялась высокая температура, поэтому я отправилась в Вену с мамой. К несчастью, оказалось, что это дифтерия, состояние с каждым днем ухудшалось. Я не могла ни пить, ни есть. У режиссера не было возможности отложить съемки: партнеров связывали жесткие сроки в театрах. Чтобы запустить картину, Раффе пришлось сократить мою роль. Температура все поднималась, а роль становилась все короче. Наконец, осталось шесть дней, и я, несмотря на плохое самочувствие, обязана была играть, призывая на помощь врача. От кинокартины в памяти осталась только одна сцена — единственная. Кронпринцесса Стефания, роль которой исполняла прелестная блондинка Мали Делыпафт,[122] собирается ударить меня плетью по лицу, но кронпринц Рудольф, ее супруг, не дает этого сделать. Вероятно, эпизод снимался с большим количеством дублей, отчего и сохранился в памяти.

От укороченной роли я была в таком отчаянии, что никогда не смотрела этот фильм. Да он и быстро исчез из репертуара кинотеатров.

Я погружалась в мир русских и американских фильмов, просмотрев почти все. Они заставили меня больше интересоваться съемочной техникой, прежде всего техникой фотографии. В голливудских фильмах понравились крупные планы звезд. Несмотря на великолепную резкость, эти кадры были мягкими и приукрашивали актеров. Чтобы добиться того же эффекта, я вместе со Шнеебергером в саду дома Фанка пыталась сделать пробные снимки, используя мягкорисующие линзы и тюли, но результат не удовлетворил меня. Пришлось написать кинооператорам в Голливуд и приобрести такую же портретную оптику, с помощью которой удалось-таки достичь задуманного.

Хотя Шнеебергер и был отличным оператором натурных съемок, он не имел опыта в съемках павильонных. Я постаралась — и небезуспешно — пристроить его на киностудию УФА ассистентом к одному из лучших кинооператоров, Вальтеру Ритгау.

Круг моих знакомств с людьми мира кино и театра все расширялся. В Берлине можно было встретить всех, кто преуспел и прославился. Жизнь в столице била ключом. Почти ежедневно — премьеры, приемы, вечеринки. Раз в неделю артисты встречались у Бетти Штерн недалеко от Курфюрстендамм. Гостей собиралось так много, что порой трудно было найти место, чтобы присесть. Там я познакомилась с Элизабет Бергнер[123] и ее мужем Паулем Циннером. Бергнер в Берлине любили и почитали как никакую другую актрису. Соперничать с ней могла разве что Кете Дорш.[124] Элизабет и в самом деле была кудесницей. Ее Святую Иоанну из пьесы Шоу, которую она играла в спектакле Рейнхардта в Немецком театре, никто не забудет. К Бетти Штерн приходил также русский режиссер Таиров,[125] который, как и Макс Рейнхардт с Фанком, пытался реализовать замысел «Пентесилеи»[126] с моим участием. Но не закончилась еще эпоха немого кино, а я не могла себе представить «Пентесилею» без языка Клейста.

Я встречалась и с другими великими актрисами, такими как демоническая Мария Орска,[127] имевшая большой успех в «Лулу»,[128] или Фритци Массари и ее муж Макс Палленберг[129] — бесподобная пара в зажигательных опереттах. Оригинальными, остроумными и блестящими были и гастроли русского кабаре «Синяя птица».[130]

Удовольствие совершенно особого рода доставило мне выступление Джозефин Бейкер[131] в «Театре Нельсона» на Курфюрстендамм. Там она показала свой знаменитый танец «Банан». Берлинцы с бурным восторгом принимали выступления молодой красавицы с кожей кофейного цвета. Приехала в Берлин и гениальная Анна Павлова. Мне выпало счастье не только видеть ее, величайшую из всех танцовщиц, на сцене, но и познакомиться с ней лично на берлинском балу прессы. Выглядела она такой нежной и хрупкой, что я едва отважилась коснуться ее руки.

В это же время я посмотрела фильм, который затмил все до того мной виденное, — «Броненосец „Потемкин“»[132] Сергея Эйзенштейна. Я вышла из кинотеатра как оглушенная. Непередаваемое впечатление! Техника, монтаж, актерская игра — всё было поистине революционным. Я впервые осознала, что кино — это настоящее искусство…