– Давайте перейдем к делу, – заговорила Элиана. – Вчера вечером вы разрушили часть моих иллюзий… и я надеюсь, сегодня закончите начатое, сказав мне ту часть правды, о которой предпочел умолчать Рафаэль.

– Забудь об этом, – покачал головой Грейвз. – Правда лишь сделает тебе больно.

– Может ли что-нибудь быть еще больнее, чем узнать, что мужчина, которого ты любишь, отец твоего будущего ребенка, хочет отправить твоего отца в тюрьму?

При упоминании о ребенке они с удивлением переглянулись. Это явно было для них новостью. Их отношение к ней мгновенно изменилось.

– Боли всегда может стать больше, – без выражения произнес Нумар. – Некоторые покровы лучше не срывать.

– Но вы уже сорвали его! И теперь мне нужна вся правда. Иначе я просто не смогу жить.

Трое мужчин безмолвно переглянулись, и Грейвз подался к столу, готовясь говорить. Элиана сидела не дыша, понимая: то, что она сейчас услышит, изменит всю ее жизнь.

Во время его рассказа она не проронила ни слова, внимая ему с ужасом и болью. Те страдания, что пришлось пережить Рафаэлю и каждому из них, были страшнее, чем в самых ужасных кошмарах. Представить себе Рафаэля ребенком, украденным, брошенным в неволю, подвергаемым насилию, сломленным… Это невозможно было принять и вынести. Это было, это было…

Элиана почувствовала, как мир начинает все быстрее вращаться вокруг нее… и потеряла сознание.

Очнулась она на кровати Грейвза.

– Боже, – простонала она, пытаясь сесть. Райден и Нумар, аккуратно поддерживая ее с двух сторон, помогали ей. – Раньше я ни разу в жизни не падала в обморок, а теперь – каждый день!

– Только не вздумай сказать Рафаэлю, что побывала в моей постели, – серьезно сказал Грейвз. – Мне слишком дороги некоторые части тела.

Элиана подняла на него взгляд, затем посмотрела на остальных – и слезы полились у нее из глаз. Они текли и текли, и ничто не могло их остановить. Трое мужчин изо всех сил пытались успокоить ее. Они подкладывали ей под спину подушки, прикладывали к лицу холодные компрессы и готовы были доставить ей любые блюда и напитки прямо в постель. Но она все не могла успокоиться. Им показалось, что прошло много часов, прежде чем ее глаза наконец высохли. Обессиленная, она лежала на кровати, еле дыша.

– Откуда в такой маленькой женщине столько воды? – задумчиво произнес Грейвз.

– Кстати, о воде. – Райден протянул ей графин. – Тебе надо восполнить то, что ты потеряла.

– Только не спеши, – предупредил Нумар. И, глядя, как она пьет, добавил: – А ведь ты действительно любишь Рафаэля.

– Неужели вы сами об этом догадались? – Она посмотрела на Нумара опухшими глазами.

К ее изумлению, он улыбнулся:

– Нелегко было в это поверить.

И тут вдруг у нее в голове что-то щелкнуло.

– Рафаэль считает, что отец участвовал в его похищении!

Мужчины вновь обменялись взглядами. На сей раз они выбрали своим представителем Нумара. Тот рассказал ей все.

На этот раз слез не было. Была лишь глубокая убежденность. Элиана выпрямилась, сидя в постели:

– Мой отец не делал этого!

– У Рафаэля есть доказательства, – пожал плечами Райден.

Она покачнулась, и Грейвз торопливо подошел к ней. Она горячо схватила его за руку:

– Я должна знать больше!

– Что именно ты хочешь знать?

– Ваши имена. Они ведь не настоящие?

– Мы сами их выбрали.

– Почему Рафаэль выбрал это имя?

– Он был ранен во время миссии. Наш медик, Кости, сделал операцию и удалил почку, хотя и считал, что парень все равно умрет. Но он выжил – чудом.

– Рафаэль – значит «исцеленный Богом» – медленно проговорила Элиана и вздрогнула. Этот его шрам… Ему было так больно… Он потерял все – и все-таки он выжил. О, Рафаэль…

– А Морено Салазар – это «черный старый дом», – продолжал объяснять Райден. – Я точно так же выбрал себе фамилию Куроширо – по-японски это значит «черный замок».

– Мне сразу показалось, что вас выковали в одной адской печи, – прошептала Элиана.

– Кажется, я понимаю, почему Рафаэль влюбился в тебя. – Глаза Райдена сверкнули.

– Он лишь использовал меня, – горько проговорила она.

Грейвз пренебрежительно махнул рукой:

– Он любит тебя, что бы ты ни говорила. Господи, да он поседел от страха за тебя! Какие еще доказательства тебе нужны?

Действительно, вспомнила она, после катастрофы с мостом в его волосах появились серебристые пряди. Да, похоже, он и вправду любит ее… но от этого все запутывается еще страшнее.

– Если Рафаэль бразилец, почему он с самого начала не обустроился в Бразилии? – спросила она.

– Он никогда не хотел возвращаться на родину, – объяснил Нумар. – Считал, что он стал другим, что в нем ничего не осталось от того бразильского мальчика, каким он был.

– То, что он попал в Бразилию, – это высшая справедливость, – добавил Райден. – Здесь его похитили – и здесь он хотел отомстить, завершив эту историю.

Сердце Элианы болезненно сжалось.

То, что произошло с Рафаэлем, было ужасно, немыслимо. И даже если бы он действительно попытался использовать ее, теперь она могла бы это понять.

Но ее отец не мог совершить такое.

Просто не мог.

– Рафаэль… – Он мгновенно повернулся к ней. Она стояла на пороге, и ее глаза были полны страдания. – Я знаю все.

Рафаэль медленно поднялся на ноги:

– Я с них шкуры спущу…

– Я сказала им, что не пойду к алтарю, если они не расскажут. – Она остановилась в полуметре от него, в ее словах звучала боль. – Ты зря скрывал от меня правду.

– Я предпочел бы, чтобы ты ненавидела меня, а не своего отца. – При этих словах в ее глазах отразилось изумление. Она не думала о такой возможности. – Ведь если бы твоя вера в него рухнула, для тебя рухнул бы весь мир.

Она горячо схватила его за руки:

– Но ты не прав. Мой отец – не злодей. И он скорее умер бы, чем сделал зло ребенку.

Рафаэль боялся настаивать на своем: один неосторожный шаг – и их эмоциональная связь порвется, на сей раз окончательно. Он выбрал единственно возможный путь.

– Хорошо. Я проведу новое расследование. Если существуют свидетельства его невиновности, я их найду. Это тебя устроит?

Глаза Элианы просияли, как раньше. Она кивнула. Не в силах больше сдерживаться, он сжал ее в объятиях:

– Значит, теперь ты выйдешь за меня замуж?

Элиана согласилась возобновить подготовку к свадьбе. И все же что-то, казалось, надломилось в ней. Рафаэль видел это, но ничего не мог поделать – лишь по-прежнему истово любить ее и ждать, что время все расставит по местам.