От переизбытка энергии или просто ноги до пола не доставали, и нужно было их чем-нибудь занять, но я действительно постоянно качала ногой. Когда уставала правая, я начинала качать левой. И так весь урок.

Учительница сольфеджио сначала пожаловалась маме, которая тут же в коридоре ждала меня после занятий. Мама пообещала, но нога все равно двигалась. Тогда училка стала меня «засуживать». И это было несложно, потому что сольфеджио — это та же математика, только музыкальная. Требует точности, совершенствуя слух, развивает визуальное представление о нотах. Но весьма пресно и скучно сидеть и выстраивать одни и те же интервалы, транспонировать произведения в другие тональности и с педантичной точностью воспроизводить голосом по две-три-четыре сухие ноты. Гораздо приятнее музыкальная литература о жизни и судьбе (как правило, трагичной) знаменитых композиторов, либреттистов и исполнителей.

Я подвожу к тому, что из школы имени Дунаевского мне пришлось уйти. К тому же далеко от дома, а троллейбус — это не яхта. На яхте если укачивает, то романтично. И если рвет, то за борт. А ехать с пакетиком, который услужливо держит мама, даже для шестилетней девицы позор. К слову сказать, потом меня никогда не укачивало — нигде и никогда. Поэтому безжалостный диагноз «слабый вестибулярный аппарат», поставленный мне, естественно, мамой, себя не оправдал. Наверное, потому, что играет роль, КУДА едешь и зачем.

Короче, от венгерской системы меня тошнило.

Поступив в районную восьмилетнюю музыкальную школу (никуда ехать не надо, пять минут пешком между домами), я окунулась в атмосферу хорового культа.

Директор школы, красивая породистая женщина, была фанаткой хора. Мы строили, строили, целыми уроками строили звуки, звучкú, звучóчки, вот здесь на губках, шепотом, пиано и пианиссимо, а потом жахали громко, разом, но организованно и патриотично… По-моему, она от этого тащилась.

Репертуар нашего хора я помню наизусть, хоть ночью разбуди. Моей любимой, например, была «Мы верная смена твоя, комсомол». Хитовая мелодия Чичкова заглушала внутренний протест, испытываемый к слащавой заказухе хорошего поэта Михаила Пляцковского.

По праву твой путь озарен орденами,

По праву ты громкую славу обрел,

Одно у нас красное знамя,

Одно у нас красное знамя,

Мы верная смена твоя — комсомол.

Слеза душила распетую глотку, когда я солировала:

Вечно радостно, вечно молодо

Нам кремлевская светит звезда.

И дружный хор пионеров подхватывал:

Пионерия — Комсомолия,

Мы — неразлучны всегда!

Но не только патриотическую обязаловку исполнял наш хор. На стихи того же Михаила Пляцковского мы любили петь «Улыбку».

Солировала всегда отличница с тоненьким жалостливым голоском, конечно же сопрано. Потом подхватывали мы. укрепляя веру в добро и справедливость вторыми сопрано и альтами.

Солировала всегда отличница с тоненьким жалостливым голоском, конечно же сопрано. Потом подхватывали мы. укрепляя веру в добро и справедливость вторыми сопрано и альтами.

Музыка имеет такую силу, что даже спустя многие годы ты проглатываешь комок в горле, напевая те ностальгические, пусть даже идейно-патриотические песни.

Дремлет притихший, северный город,

Низкое небо над головой,

Что тебе снится, крейсер «Аврора»,

В час, когда утро встает над Невой…

«С чего начинается Родина». «Сережка с Малой Бронной», «И вновь продолжается бой», «Беловежская пуща», «Лесной олень», «Погоня», «Голубой вагон», «Пропала собака». Гениальное детское песенное творчество. Браво, авторы!

Хотя прорваться в музыкальную школу после уроков было не просто (сбор макулатуры, уборка класса, шеренги, построения, собрания дружины), мама умело отпрашивала меня у классного руководителя. Понятно, что «вся эта музыка» не приветствовалась, потому что отрывала меня от «активной жизни отряда». И тройка по поведению за мои вечные занятия музыкой у меня была всегда.

Тем не менее я закончила восьмилетку по классу фортепиано, но любовь к хоровым занятиям у меня так и не возникла. К песне — да, к хору — нет. Поэтому я крепко замолчала в своих альтах и последние два года только открывала рот. чувствуя себя офигенно изобретательной.

Нас завтрашний день и зовет, и тревожит,

Заря поколений над нами зажглась.

Пусть всех депутатов мы нынче моложе,

Мы тоже Советская власть!

Наконец настало лето, и начались вступительные экзамены в вузы.

Я подготовила документы для музыкального училища и уже готовилась отвезти их в комиссию. Как вдруг…

Позвонила «вся гнилая» с телевидения и сообщила, что собирается поступать в МГИК на библиотечное. Студенты расшифровывали эту аббревиатуру как институт культуры и отдыха.

И тут мне в голову пришла знаменательная мысль: а не пойти ли мне с подружкой сдавать экзамены, тем более что в культуру отбор в июне, а в музыкальное училище только в июле! Лишний раз сдать сочинение и историю, порепетировав перед главными экзаменами.

Важным вопросом, конечно, было, что скажет мама. И она. как ни странно, оказалась не против. Поэтому я без лишних проволочек сдала документы в МГИК на вечернее отделение, на специализацию литературы и искусства.

Вот где во всей красе открылся мой гений — я сдала все экзамены на круглые пятерки!

Стоя у вывешенных списков принятых абитуриентов мои новые подружки не могли понять, отчего я грущу. А как не грустить, если ты с блеском поступила в самый культурный из всех халявных институтов, а теперь должна забирать документы?

Мама гордилась мною и резонно заметила, что теперь мне будет проще сдавать эти предметы в музыкальное училище. У нее всегда все было по правилам.

Но я хорошо помнила прищуренный глаз В. И. Ленина, когда он сказал: «Мы пойдем другим путем».

Недолго думая, я метнулась в поликлинику за новой справкой о здравии; нагло наврала в школе, что потеряла аттестат, и мне выдали дубликат, а потом преспокойно сдала все эти документы для поступления в музыкальное училище. А вдруг не поступлю? Вот я и подстраховалась.

Профилирующий предмет, конечно, был вокал.

Если голос хороший, то примут, даже если ты двух слов в сочинении не напишешь. Но «страшилки» про «одну девочку» и «одного мальчика», которые пели как Карузо, но их срезали на сочинении (истории), сильно портили нервы. И никто ни в чем не был уверен.

Вокал я сдала на пять, но расслабляться было рано. Сочинения я не боялась, а вот за грамотность тряслась ужасно. Привести в туалет маму, которая проверила бы ошибки, было невозможно — в комиссии не дураки сидят. Поэтому вся надежда оставалась на интуицию и принцип «писать проще».

Окончив литературно-театральную школу, писать проще это все равно, что плюнуть себе в лицо. Практически невозможно. Слова и мысли кувыркались наперегонки и складывались в образы и красивые умозаключения. Я выбрала тему для сочинения о Великой Отечественной войне и послевоенной жизни. Гордая прекрасно изложенными мыслями, я неслась домой обрадовать мать.