Старинный особняк на улице Щусева оцеплен конной милицией. В дверях – жесткий контроль, причем билет помогал далеко не каждому. Прорваться через заслон смогли не все.

За полчаса до начала мероприятия взъерошенного Феликса вызвал директор ЦДА Виктор Зозулин и панически зашептал:

– Мне трижды звонили, рекомендовали не проводить вечер. Понимаешь, надо сделать так, чтобы ничего ТАКОГО не случилось?

– Чего «такого»? А что может случится? В зале будут члены книжного клуба и приглашенные звезды. Нормальные люди! Многих знает вся страна, – пытался успокоить Зозулина заводила-организатор Феликс.

– Главное, чтобы все было в рамках, – настаивал Зозулин. – В зале люди «оттуда»! – И он показал пальцем вверх.

– Феликс сверкнул глазами и выскочил из кабинета.

За пятнадцать минут до начала к парадному входу ЦДА вышел струсивший администратор Дома и объявил взбудораженной публике: «Зал переполнен, и мы закрываем двери». Феликс слышал, как уважаемые, известные люди, работавшие и дружившие с Высоцким, приводили самые разные аргументы, но охрана оставалась глуха. «Пустите меня, – почти навзрыд кричала композитор Людмила Осипова, – меня пригласила Его мама! Вы не имеете права!…» Наличие гитары вообще лишало не только права прохода, но и право голоса. Другу и коллеге Высоцкого по Таганке Валерию Золотухину запретили петь. С трудом прорвавшийся в зал Николай Губенко твердо сказал, что он все равно исполнит несколько песен.

Пора начинать. Но вдруг некто в штатском просит Феликса пройти с ним… После того как состоялась «профилактическая» беседа и гость «оттуда» оставил взбешенного ведущего одного в кабинете, тот обнаружил, что его заперли! Несколько секунд на раздумья и … знай наших! – Феликс оказывается на свободе, бежит на сцену… Что же он видит? Среди родных, друзей, коллег, единомышленников Высоцкого выделяются незнакомцы с тусклыми, но внимательными глазами, не похожие на библиофилов, артистов и поэтов. Их достаточно много в небольшом зале старинного дома архитекторов.

«Хозяева застоя ждали провокации, инцидента, кликушеской истерии, – вспоминает Феликс, – а, может быть, и хотели этого, чтобы еще с большей яростью наброситься на уже мертвого Владимира Высоцкого…»

Несмотря на то, что вечер прошел достойно, директору Дома архитекторов объявили выговор, а вскоре вынудили уйти с работы. Организаторам вечера тоже досталось…

«Он прирожденный наш Сол Юрок – антрепренер!» – восхищалась Феликсом Татьяна Ивановна Лещенко-Сухомлина, та самая легендарная женщина с тяжелой колымской судьбой, талантливая певица, которой он подарил второй шанс в творческой судьбе.

Именно этими точными словами Александр Солженицын описал необычную, странную, яркую судьбу Татьяны Ивановны Лещенко-Сухомлиной, которая родилась на заре ХХ века, в 1903 году. Замечательная переводчица, она познакомила русского читателя с потрясающими английскими романами «Женщина в белом» Уилки Коллинза и «Любовник леди Чаттерлей» Дэвида Лоуренса, исполнительница старинных русских романсов, пережившая репрессии и лагеря, она общалась со знаменитыми деятелями европейской культуры – Жоржем Сименоном, чьи книги тоже переводила, Луи Арагоном и Эльзой Триоле, Анри Труайя, Натали Саррот… Спутниками жизни Татьяны Ивановны в разное время были американцы – юрист Бенджамин Пеппер и блестящий журналист Луи Фишер, ныне почти забытый гениальный русский скульптор Дмитрий Цаплин, потомок народовольцев публицист Василий Сухомлин.

Татьяна Ивановна страстно любила жизнь и людей, храня в своей светлой душе не обиды на несправедливость судьбы, а благодарность за мгновения радости и счастья, что ей были подарены. Познакомившись с Феликсом, она приняла его пламенную, неуемную натуру всем сердцем, в котором не уснула Женщина. Едва высвободив пару часов, он, увешанный вкусной снедью, летел в гости к Татьяне Ивановне. За ее песнями, что она исполняла под гитару, за рассказами об интереснейших людях, за редкими книгами, с которыми она вынуждена была расстаться, потому что пенсии не всегда хватало… Теплая дружба Феликса и Татьяны Ивановны найдет свое отражение в ее книге «Долгое будущее». Это будет редчайший случай, когда автор мемуаров-дневников столь часто упоминает имя другого человека, что его можно считать вторым главным героем. Как-то лежа на больничной койке, Феликс ради шутки принялся считать упоминания о себе, любимом, в книге Татьяны Ивановны, и азартная натура героя взяла свое: он до конца довел мероприятие. Каково же было удивление, когда цифра достигла 675!

Татьяна Ивановна умела захватывающе рассказывать истории из своей жизни. Некоторые из них как яркие иллюстрации к книгам серии «ЖЗЛ». Свои новеллы она начинала со слова «однажды».

…Однажды, когда Татьяна-гимназистка жила в Пятигорске, в город с концертом приехал Александр Вертинский. Революционно настроенная молодежь, распевавшая повсюду только боевые песни, собиралась «дать бой» модному, как сказали бы сейчас, гламурному певцу. Татьяна вместе со всеми набила карманы гнилыми яблоками, «дабы запустить их в презренного хлюпика, певшего про какие-то пальцы, пахнущие ладаном, про разных креольчиков и прочую плесень». Когда на сцену вышел кроткий молодой человек, без грима, но во фраке и с белым цветком в петлице и запел негромким, слегка приглушенным голосом задушевные, искренние песни, Татьяна замерла… Притихли и «соратники». «Ни тени фальши не было в его исполнении, никакого кривляния. Он покорил нас». И каждую школьную перемену девчонки тащили Татьяну к роялю, чтобы еще раз услышать о печальном попугае, о верном псе Дугласе, о несбыточной весне…

С Т.И. Лещенко-Сухомлиной, мудрой, много повидавшей на веку женщиной, объездившей полмира, переводчицей и автором двухтомника мемуаров, Феликса Медведева, «коллекционера» необычных биографий, связывали дружеские, искренние отношения

…Однажды, купив на последние деньги билет на самый верх амфитеатра на поэтический вечер в Политехническом музее, Татьяна с подругой нахально пересели в первый ряд, и их никто не погнал. Выступали Брюсов, Ивнев, Сельвинский, но, главное – Маяковский! Красивый, статный, с зычным голосом – он покорил Татьяну с первого взгляда, с первого слова. Спустя два года она случайно встретила его в Нью-Йорке, куда приехала с первым мужем, и после выступления поэт пригласил московскую приятельницу к себе. Там она познакомилась с его подругой Эммой Джонс, будущей матерью единственной дочери Маяковского. Последняя встреча с поэтом произошла в Москве, когда Маяковский и Татьяна случайно натолкнулись друг на друга у Большого театра. Он обрадовался и сказал: «Вы здесь? Приходите ко мне непременно! Буду ждать». Но Татьяна не пошла «из благоговения». «Теперь, в старости, я знаю, что это ложное чувство и ему поддаваться не следует, – сокрушалась Татьяна Ивановна. – Его смерть ранила меня на всю жизнь».

… Однажды в Нью-Йорке, брат Татьяниной подруги – родственницы Гертруды Стайн, посоветовал девушкам почитать книжную новинку – роман Лоуренса «Любовник леди Чаттерлей». На вопрос, о чем книга, он загадочно ответил: