Ошалевший инспектор дал отмашку жезлом, и движение по Тверской возобновилось. Вася сел в свой «вольво» цвета «голубой перламутр» и через сорок минут был на Ленинградском шоссе. Происшествие на Тверской его не разозлило, но направило мысли в область размышлений о соблюдении законности чиновниками. Там, где чиновник на госслужбе не зависел от мнения граждан, он становился сатрапом или самодуром. Закон обратного действия все еще не работал в полную силу во всех сферах жизни. Покинув Землю запрещенной реальности, иерархи не довели до конца начатое. «А интересно, — подумал Василий, — „Чистилище“ еще работает или заглохло полтора года назад, после ликвидации координатора? Надо же, я за все это время не удосужился даже подумать об этом, не то что спросить…»

Но вопреки ожиданиям при выезде из города особого облегчения он не почувствовал. У него осталось впечатление, что кто-то проводил его внимательным и недобрым взглядом, будто предупреждая — ты здесь не нужен…

В Петергоф, где жил Матвей Соболев с семьей, Василий приехал поздно ночью. Долго не решался выходить из машины, приткнув ее к забору Соболевского коттеджа. У него было странное чувство раздвоенности и обмана: Матвей видел его и в то же время как бы отсутствовал. Словно за подъехавшим гостем наблюдали сам коттедж, сад, участок и забор. Хмыкнув, Василий решил проверить впечатление, для чего переоделся в костюм ниндзя (Н-1) и тенью перелетел через забор, переходя на темп. Производя шума не больше, чем рыба, плывущая в глубине реки, он обогнул двухэтажный кирпичный дом, определил все его коммуникации и наметил путь, по которому собирался достичь цели. Однако сделать этого ему не дали.

Из окна на втором этаже, с виду закрытого наглухо, метнулась вниз струя мрака и оформилась в фигуру человека — такого же ниндзя, каким, наверное, виделся со стороны Василий. Человек мгновенно преодолел расстояние до замершего Котова, взмахнул рукой и встретил блок, управляемый по большей части не мышцами, а внутренней энергией Ци. Блок, не пробиваемый даже ударом лома.

Несколько мгновений оба бойца стояли в положении прием — контрприем, пока не рассмеялись. Обнялись, хлопая друг друга по спинам.

— Я думал, что тебя нет дома, и решил проверить. Как ты умудряешься достигать такого эффекта? В состоянии турийи я всегда чувствую противника.

— Во-первых, я тебе не противник, — сказал Матвей, — а во-вторых, человек — лишь небольшой диапазон на шкале вибраций Вселенной, его легко можно воспринять или заэкранировать. Пошли в дом, мэйдзин.

— Только захвачу вещи в машине.

Дверь открылась бесшумно, пропуская хозяина и гостя, в коридоре вспыхнул свет. Василий с недоумением взглянул на голую спину Соболева: только что ему казалось, что Матвей одет так же, как и он — в черный костюм «демона ночи», на самом же деле на нем были только плавки.

— Дьявол! Ты же был во всем черном!

— Тебе показалось, — улыбнулся Матвей. — Раздевайся, мойся, а я пока сварганю легкий ночной стол.

Когда Василий появился в столовой, распаренный, чистый, осоловелый, его за столом ждали двое — Матвей в футболке и спортивных трусах и Кристина в халатике. И были они так похожи — выражением глаз, состоянием внутренней свободы, несуетливостью, приветливостью, спокойствием, уравновешенностью, особым пониманием сути вещей, что у Василия защипало глаза, и он сам почувствовал удивительное спокойствие и облегчение.

— Привет, Баловень, — сказала Кристина, целуя его в обе щеки.

— Рад вас видеть безумно! — ответил он искренне. — Извини, что разбудил. По-моему, ты еще больше похорошела. Неужели этот тип научился за тобой ухаживать?

— Этот тип скоро станет отцом, — улыбнулась Кристина, прислушиваясь к себе.

Василий перевел взгляд на ее живот, потом растерянно глянул на чистые лица друзей и, не удержавшись, подхватил Кристину на руки:

— Вот здорово! Поздравляю! Когда ждете?

— Тише, Стаса разбудишь, — понизила голос женщина. — Скоро уже, осенью. Поставь меня обратно.

— А я не сплю, — раздался из коридора детский голос, и в столовую ворвался Стас, с разбегу запрыгивая на грудь гостю. — Ура, дядя Вася приехал!..

Дальше начался небольшой сабантуй в два часа ночи, полный сдержанной радости, шуток, рассказов, воспоминаний, дружеских пикировок, который закончился с рассветом; правда, Стаса удалось уложить спать раньше. Затем мужскую компанию покинула Кристина, порывающаяся убрать посуду. Мужчины, взявшие на себя благородную миссию уборки, остались вдвоем.

— Рассказывай, — сказал Матвей, когда они кончили мыть посуду и устроились со всеми удобствами в гостиной, на втором этаже коттеджа. — Что заставило тебя уехать из Владимира? Охота к перемене мест? Поиск Пути? Опасность?

— Пожалуй, первое, — сказал разомлевший Василий, с удовольствием разглядывая неподвижную и надежную фигуру друга, его непостижимо глубокое, сильное и спокойное лицо. — В последнее время я вдруг ощутил, что мне катастрофически не хватает действия. Понимаешь, я всегда был игроком второго темпа, как говорят волейболисты. Меня это устраивало, когда я служил в спецкоманде федералов и когда ты был рядом. Более того, я с облегчением ушел в «нишу» и полтора года прожил тише воды, ниже травы. И вот… Кстати, за это время я разобрал по винтику одно интересное устройство — генератор защиты от гипноизлучения.

— Тот, что мы отобрали у псов Гусева? Защита от «глушака»?

— Я эту «тюбетейку» усовершенствовал и привез несколько штуке собой, можешь испробовать.

— Спасибо, — улыбнулся Матвей, и Вася понял, что ему-то как раз «тюбетейки» защиты не требуются.

— Не лыбься, Посвященный, не тебе — так Стасу с Кристиной пригодятся. А приехал я за советом. Ко мне заявились спецы из столицы с предложением поработать на них.

— ФСБ? Военная контрразведка?

— Бери выше — служба безопасности президента. — Матвей внимательно вгляделся в оживленно-смущенное лицо Котова.

— Это что-то новенькое.

— В недрах президентского аппарата под вывеской фельдъегерской службы создается команда для особых поручений. Что это будут за поручения, я не знаю, но меня предложение заинтересовало. Почему бы не выяснить на месте, что имеет в виду генерал Коржаков? Что посоветуешь?

Матвей покачал головой.

— Ничего. Я дал тебе в свое время все, что мог, дальше иди сам.