это время я был фиктивным директором, марионеткой, а фактически директором был Норкин. Это, конечно, меня не оправдывает как большевика, я протестовал, но не до конца и в этом моя вина <…>. Я видел во всем, что делается против завода, как результат личного отношения ко мне, а не подрывную работу троцкистов». Городской комитет партии Фельбербаума из рядов партии исключил как «врага народа»[1535].

Будущие проблемы Кутузова не так уж отличаются от тех, с которыми столкнулись Кликунов, Фельбербаум и другие. Обвинения во «вредительстве» обнулили различия между сторонниками ЦК и его оппонентами, до недавнего времени столь важные. Грань между настоящей, старой оппозицией и новой, совершенно выдуманной уступила место обобщающему мифическому конструкту – «троцкист-вредитель». Но новую семантику наш герой почувствует не сразу.

Красноярский машиностроительный завод – один из гигантов индустрии тех лет – нуждался в инженере Кутузове. Большинство строителей предприятия впервые работали по найму. Это были коренные красноярцы и жители окрестных деревень, беглые кулаки, ссыльные дворяне и уголовные каторжники.

В сентябре 1932 года ЦК утвердил директором Красмаша молодого выдвиженца Александра Петровича Субботина. Он только что вернулся из командировки в Германию, Англию и Голландию, где знакомился с новыми методами организации производства, и был полон энтузиазма. Он знал, что в Красноярске надо было начинать почти с нуля. Вдоль правого берега Енисея тянулась голая степь, которую прорезал Московский тракт, – вот и все. При закладке первого камня завода Субботин распорядился постелить скатерти с выпивкой и закуской прямо на старом кандальном пути, и затем землекопы и каменщики сразу стали рыть котлованы и возводить стены цехов. Строили подсобные предприятия (кирпичный завод, электростанцию и авиаремонтные мастерские), сразу за заводским забором выращивали картофель. В марте 1935 года Серго Орджоникидзе, тогдашний нарком тяжелой промышленности, поручил Субботину соорудить вагоностроительный завод на базе Красмаша.

Трест «Трансмаш» обязался инвестировать средства в стройку, с тем чтобы получить первые вагоны к концу 1936 года. Субботину нужны были инженеры, и к этой работе он привлек Кутузова. Но с лета 1936 года стройка стала объектом следствия НКВД: в горком поступила секретная докладная записка «О состоянии Красноярского ПВРЗ», подписанная начальником УНКВД старшим майором госбезопасности Ансом Залпетером и начальником технического отдела старшим лейтенантом госбезопасности Гуминским, считавшими, что завод не выполняет план из‑за вредительства. В то время как Субботин заявлял о полной готовности завода, на самом деле работали только ремонтно-механический, модельный и чугунолитейный цеха, обслуживая нужды строительства. В остальных цехах к январю 1937 года велись строительные работы и монтаж оборудования. Объекты строились из третьесортного кирпича, стены рушились при установке отопительных батарей, электричество проводилось с грубейшими нарушениями техники безопасности. Из-за короткого замыкания сгорели леса Вагонстроя, столбы электропередачи, модельный и ремонтный цеха, жилые бараки[1536].

Ситуацию усугубил тот факт, что Субботин привлек к работе на Красмаше сына Троцкого, инженера Сергея Седова. Седов окончил Московский политехнический университет имени М. В. Ломоносова и занимался газогенераторами в автотракторном институте в Лихоборах. В июне 1936 года Седова арестовали на основании того, что газогенераторное производство под его руководством выпускало исключительно вредительскую продукцию. Кроме Седова, весной 1936 года в Красноярске были арестованы, осуждены как «троцкисты» и отправлены в лагеря еще два сотрудника Красмаша: Рафаил Самуилович Закс, экономист, племянник Зиновьева, и Андрей Васильевич Шауб, немецкий дворянин, бывший владелец медеплавильного завода в Санкт-Петербурге, начальник отдела эксплуатации Красмаша.

Арест Кутузова ленинградским НКВД 10 сентября 1936 года надо понимать с учетом этих фактов. Находясь в отпуске, Кутузов приехал в Ленинград 4 сентября 1936 года со своей женой – в городе жили его сестра Анастасия Кутузова и тетка Матрона Кукушкина. На допросе он сказал, что ехал по маршруту Омск – Москва – Ленинград, а оставшиеся 13 дней отпуска «предполагал использовать в Красноярске». В день приезда в Ленинград он остановился на квартире Холодовой, мужа которой знал хорошо, «так как я с ним сидел в ДПЗ НКВД гор. Красноярска в 1935 году. Он, как мне известно со слов Холодовой, осужден на 6 лет за принадлежность к контрреволюционной троцкистской организации»[1537].

Кутузова вернули в Красноярск, где положение его заступника Субботина ухудшалось с каждым днем. В резолюции бюро Кировского райкома от 28 января 1937 года говорилось, что Субботин «сконцентрировал вокруг себя целую группу троцкистов и классово враждебных элементов, которые вели подрывную, вредительскую и контрреволюционную работу. Субботин сомкнулся с этой троцкистской и вредительской сворой, создавал им особые условия. Будучи непосредственно связан с вредительской группой на Красмашстрое, проводил линию двурушничества, обманывал партию, скрывал действительное положение [дел] на заводе, давая фиктивные данные о выполнении промфинплана». Отчет о работе крайкома за июль – декабрь 1936 года, направленный в ЦК, сообщал, что Красмашвагонстрой, где непосредственно работал Кутузов, не справился с заданием из‑за вредительства троцкистов во главе с Сергеем Седовым. При этом директор Субботин покрывал контрреволюционеров, но крайком проявил бдительность, выведя его из своего состава.

11 апреля 1937 года Субботина вызвали в горком партии. Секретарь горкома М. Степанов поставил перед ним ряд непростых вопросов: когда и почему он принял на завод Седова? Почему доверил ему производство газогенераторов? Почему, когда на заводе тяжелое положение с жильем, предоставил Седову квартиру с бесплатными коммунальными услугами? Правда ли, что книга Седова была принята им, Субботиным, в подарок и с надписью от автора «На память»? Почему дал положительную характеристику Кутузову, изобличенному как троцкист? Да еще сидел с ним на диване «в приятельской позе».

Субботин защищался как мог: Седову была предоставлена не квартира, а комната, наряду с другими специалистами, коммунальные услуги – платные, как у всех. Книгу Седов ему не дарил, надписи не делал – можно проверить. С Кутузовым приятельских отношений не поддерживал, а на диване никогда не сидел, только на стуле[1538].

Субботин верил в исправление виновных —Кутузова и, конечно, главного обвиняемого на процессе Промпартии в 1930 году Леонида Константиновича Рамзина, которому предоставили возможность, находясь в заключении, продолжать научную работу над конструкцией разрабатывавшегося им прямоточного котла.

Субботин: Но ведь Рамзин тоже был враг, а ему потом орден дали. Я дал ему характеристику за внимательное отношение к работе <…>.

Степанов: Но ему можно было дать отрицательную характеристику, раз он враг!

Субботин: Но ведь враги исправляются.

Степанов: Значит, Вы его не считаете врагом?

Субботин: Я считал его работником.

Степанов: А врагом?

Субботин: Не считал.

Степанов: Приходится констатировать, что вся система Вашей работы была построена на покровительстве врагам. Вы покровительствовали врагам – Смирнову, Кутузову, Седову.

Субботин: Если Вы это находите. Но фактов, по-моему, пока нет.

Находясь под арестом, Субботин оставался критиком нового, жесткого подхода к инакомыслию. «Я, наконец, не мог мириться с