– Ну а ты, Гунтер? – продолжал отец Колумбан, поворачиваясь к сидящему на краю койки германцу. – Тоже – домой?

– Нет, – неожиданно для самого себя сказал Гунтер фон Райхерт.

Сказал и сам удивился. И в ту же секунду понял, что сказал правду. И удивился самому себе еще больше.

– Нет, – повторил он внезапно осипшим голосом. – Я остаюсь. Не все еще сделал… здесь.

Отец Колумбан недоуменно приподнял седую бровь.

– Уверен?

– Уверен. Мне бы только денег… Проклятье, если б какой-то негодяй не спер лоншановы драгоценности!..

Изумленно вздернутые брови отца Колумбана грозно нахмурились, когда святой призрак сообразил, о чем идет речь. Но тут за порогом шатра послышался какой-то невнятный шум, и в шатер – спиной вперед – влетел сперва сильно потрепанный оруженосец Джентиле, а следом за ним, держа в руке обнаженный меч, ввалился Мишель де Фармер собственной персоной. При виде совершенно здоровых Сержа и Гунтера, а также отца Колумбана, возвышающегося посередине палатки, глаза Мишеля округлились.

– Потом объясню! – рявкнул Гунтер, предупреждая поток вопросов, на большую часть коих он и сам толком ответов не знал. – Что у тебя?

Шевалье де Фармер зверски оскалился.

– Вот это животное, – молвил он, указуя острием меча на скорченную фигуру своего оруженосца, – пришло ко мне полчаса назад с признанием. Я не зарубил его сразу только потому, что хотел уступить сие удовольствие тебе. А ну, сын свиньи, рассказывай!

– Это я, – всхлипнул мальчишка. – Я виноват. Я украл…

– Словом, обокрал он тебя, – буркнул Мишель, швыряя на колени Гунтеру увесистый кожаный кошель – весьма знакомый кошель. – Пока тебя выхаживали, полез в тюки за какой-то надобностью, заглянул в кошель, увидел бриллианты россыпью, ну и… Да что ты хочешь, любой бы польстился. Кроме меня, конечно. А теперь мерзавца совесть замучила. Тебя ж, Гунтер, нынче считают если не ангелом, то по меньшей мере Божьим вестником. Каково ему – святого человека обокрал! Прибежал каяться… Может, все-таки не убивать его? Я уж всыпал стервецу, хотя мало, конечно… Выпороть как следует, а потом…

– Святой отец, – перебил Гунтер, поднимаясь. – Святой отец, раскаянием сего отрока я тоже вам обязан?

Лицо у отца Колумбана сделалось очень-очень хитрым.

– Нет, сын мой, – невероятно искренне молвил он. – Ныне узрели мы подлинное чудо – чистосердечно раскаявшегося грешника. Простим же ему!.. Хотя выдрать, безусловно, нужно.

– Да будет так, – буркнул Мишель. Ткнул оруженосца носком сапога в бок:

– А ну, пошел вон! У шатра меня жди. Розги в морскую воду положи отмокать – да побольше, для себя ведь стараешься!

И тут же забыл о нем, едва за мальчишкой запахнулся дверной полог.

– Что тут у вас происходит, Гунтер? – настороженно спросил шевалье, переводя взгляд с одного лица на другое, с Сержа на святого отца и снова на Гунтера. – Откуда в Акке отец Колумбан? И как…

– Потом, Мишель, – отвечал германец. – Потом. Серж уходит.

– Как? – не понял де Фармер. – Куда? То есть… насовсем?

– Насовсем, – сказал фон Райхерт.

Незримое напряжение сгустилось под пологом шатра, повисло между четверыми Вестниками.

Вот и все. Пора прощаться. Странно, но у Гунтера вдруг защипало в глазах, заныло сердце. У несентиментального Казакова, впрочем, тоже.

– Так я, это… – сказал наконец Сергей. – Я что, прямо сейчас?..

Отец Колумбан кивнул.

– Эх… – Нечастый случай – у глумливца Сержа де Шательро не находилось подходящих слов. – Вы, ну… берегите тут себя. Под пули зря не лезьте.

– Что такое «пули»? – машинально спросил шевалье.

– Не изобрели пока, – отмахнулся Казаков. – Под стрелы, в смысле. В общем, всего вам самого-самого… Мишель, я чего хотел. За мной имущество всякое осталось. Дорогое, поди. Векселя, опять же. Так ты… или люди твои… пригляди, чтоб Ленке все осталось, ладно? Ну, моей Елене-Даниэлиде, то есть. И, Гунтер, ты тоже…

– Не беспокойся, – скривился невесть отчего бравый шевалье. – Елена-Даниэлида своего не упустит. Но пригляжу, раз просишь.

– С собой ничего не берешь? – спросил зачем-то фон Райхерт. «Надо бы чем-то обменяться на память, – мелькнула мысль, – но чем?! Хоть бы значок люфтваффе оторвать с летного комбинезона, так ведь и комбинезон растащили на талисманы благородные рыцари, так их и разэтак…» Тут он вспомнил про кошель, торопливо запустил пальцы внутрь и выудил наугад крупный, с орех, фиолетовый камень. – Вот, хоть это на память…

– О Лоншане, что ли? Спасибо, оставь себе, – усмехнулся Казаков, похлопывая по висящему на шее под рубахой кошелю – доставшейся ему доле лоншанова наследства. – Давайте, ребята, без сувениров… и вообще. Не люблю долгие проводы…

Эпилог

www.alter_history.com

Когда прищурит глаз Умберто Эко,

Веля костры пожаров потушить,

Когда сгорит моя библиотека –

И мне не жить.

Шелка гербов опасны для здоровья,

Я вижу на скрещении полей:

Великий костолом Средневековья

Прошел по мне.

Тягучий аромат восточных специй –

Как благовест.

Я болен. Нет вопросов. Нет концепций.

Любовь и Крест.

– …Аль, посмотри на того чудака за шестнадцатым столиком. Только аккуратно, а то мало ли…

– Оу! Да, ничего экземплярчик, вполне коллекционный. Давно сидит?

– Минут десять. Вломился как дикарь, грязный, глаза безумные. Про одежду я вообще молчу. Ты заметил, что он босиком?

– Да ты что?! И в самом деле, с ума сойти… И чего он?

– Сразу за терминал, будто тыщу лет Глобалнета не видел. Я ему – «что будете заказывать?», а он говорит – «кофе эспрессо, каждые пять минут по чашечке и сахара побольше», и опять в монитор уткнулся. Акцент какой-то странный, никогда такого не слышала. Ты не знаешь, что за кофе такой – эспрессо?

– Понятия не имею. Сделай ему «арабику» в джезве.

– Уже. Он его залпом выпил. Две чашки. Аль, как ты думаешь, что лучше вызывать, полицию или врачей?..

Альберт Книзе, охранник компьютерного кафе «Вальхалл», присмотрелся к клиенту повнимательнее. И впрямь, странен парень донельзя и на вид диковат. Ладно бы только одежда – просторная, грубо сшитая холщовая рубаха, такие же штаны (хм, подумал Альберт, больше всего похоже на комплект армейского нижнего белья) и, в самом деле, босиком. В конце концов, август, жара, чего уж… А вот с лицом гораздо хуже, нехорошее лицо, неправильное. И дело даже не в недельной щетине и не в неопрятном пони-тэйле, а, как бы это… в выражении, что ли… Отслужив три года добровольцем в спасательной команде МЧС, Альберт таких лиц навидался с лихвой. Такое лицо могло бы быть у погорельца, который успел в последнюю секунду выскочить из огня. Или