Пульс во время операции был вполне удовлетворительного качества, между 84 и 64 ударами в минуту.

Операция произведена по асептическому способу. От начала операции до полного удаления опухоли прошел один час; от вскрытия брюшной полости — 53 минуты, а всего с обмываниями и наложением повязки — более полутора часа. В техническом отношении операция была чрезвычайно трудная. Осложнения возможны преимущественно в течение первых трех суток.

Ее Высочество пришла в себя тотчас же после операции.

В настоящее время, в 6 часов вечера, общее состояние удовлетворительно, температура 36,5 град., пульс 88.

Вашего Императорского Величества верноподданные:

Академик Рейн,

Почетный лейб-медик, профессор С. Боткин.

Москва, 8 января, 1908 года

Добавление. 7 час. 45 минут: температура — 36,9, пульс — 84. Спала 20 минут.

10 час. 55 минут. После незначительной дозы наркотического средства спала 45 минут. Проснувшись, жаловалась на боли в подложечной области. Пульс — 80. Сейчас спит спокойно.

Почетный леб-медик, профессор С. Боткин[2042].

Академик Рейн.

(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 2150. Л. 1–2.)

Вел. кн. Елисавета Феодоровна — имп. Марии Феодоровне

<Приложение к письму Николаю II от 27 декабря 1907 г.>

Милая Минни,

Эти несколько строчек сообщат тебе, что доктора назначили мне операцию, и я охотно согласилась — и я снова стану здоровой и крепкой. Уже несколько лет у меня опухоль на левом боку, это не рак, но она увеличивается и сейчас самое время ее удалить.

Эта операция обычно проходит у женщин успешно, и, как правило, они быстро поправляются. Я буду находиться в своей больнице, где операционная и палаты имеют отдельный вход, так что я не потревожу других больных, и меня никто не будет беспокоить. Марии и Дмитрию я скажу об этом в самый последний момент, чтобы не тревожить их.

Храни тебя Господь, милая.

Любящая тебя сестра Элла.

Янв<арь> 1908.

(ГА РФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1584. Л. 44–45 об. — на англ. яз.)

Воспоминания доктора Г. Е. Рейна

В конце 1907 года тяжко захворала Великая Княгиня Елизавета Феодоровна, и я был приглашен профессором С. С. Боткиным на консультацию. Хирургическое вмешательство было признано необходимым. По желанию Ее Императорского Высочества, заботы о ее лечении возложены были на меня. 7 января 1908 года, в недавно перед тем оборудованном Великою Княгинею лазарете в ее Замоскворецкой усадьбе на Ордынке, мною была произведена операция удаления опухоли в брюшной полости (миома) с многочисленными старыми сращениями. Операция эта была весьма сложная и продолжительная, сопряженная с опасностью для жизни. Потребовался затем особо тщательный уход и обеспечение для больной абсолютного покоя. В этих целях воспрещено было допускать к ней, кого бы то ни было, кроме ближайшего служебного персонала. Установленный порядок, за которым я наблюдал непосредственно, поддерживался настолько строго, что прибывшей из заграницы сестре Великой Княгини Принцессе Ирене Прусской не было мною разрешено посещать больную до тех пор, пока это не позволило течение болезни.

Ранее не знав Великой Княгини Елизаветы Феодоровны, я был поражен тем неизрекаемым источником веры в Бога и христианского смирения, проявленными Ею в ниспосланных переживаниях. Она с безропотною покорностью подчинялась строгомурежиму и несколько дней оставалась совершенно отчужденною от внешнего мира; ни какие дела Ей не докладывались и никакая корреспонденция не передавалась. Надо было видеть, с какою участливостью, предупредительностью и деликатностью относилась она к окружающим, стараясь скрывать от них свои страдания и не доставить им лишней тревоги. Уже в эти минуты я понял, что это человек исключительный, перед высоким нравственным обликом которого нельзя не преклониться.

Государь Император и Государыня Императрица Александра Феодоровна с живейшим вниманием следили за состоянием здоровья Великой Княгини. По Высочайшему повелению, я был обязан дважды в сутки посылать в Царское Село по телеграфу подробные бюллетени о после операционном течении болезни. Но, ограждая Ее Высочество от волнений, я задерживал получавшиеся ответные телеграммы за подписью Их Величеств и передал их по назначению лишь через некоторое время.

На девятый день после операции, считая положение Великой Княгини не вызывающим какой-либо тревоги, я уехал в Петербург. Я мог это сделать с тем большим спокойствием за пациентку, что она оставалась на попечении вполне надежного и опытного ассистента — доктора Редлиха[2043], впоследствии профессора по моей кафедре. В исполнение Высочайшего предуказания, я отправился непосредственно с вокзала в Царское Село, где был тотчас же принят Его Величеством. Выслушав мой краткий доклад с большим вниманием, Государь Император соизволил выразить мне благодарность за мои труды. Потом, сделав преувеличенно строгое лицо, Его Величество внезапно обратился ко мне со следующими словами: «Мне известно, что вы положили под сукно мои телеграммы». Одетый в военную форму профессора Военно-Медицинской Академии, я вытянулся в струнку и отчеканил: «Виноват, Ваше Императорское Величество». Тогда Государь, взглянул на меня Своими чарующими глазами, ласково произнес: «Я, ведь, знаю, что вы это сделали для пользы больной Великой Княгини». Этими милостивыми словами Высочайший выговор и закончился, а через некоторое время я удостоился пожалования званием почетного лейб-хирурга Двора Его Императорского Величества.

Из Государева кабинета я был проведен к Императрице Александре Феодоровне. Хотя Ее Величество чувствовала себя не совсем здоровою и приняла меня, полулежа на кушетке, но посвятила расспросам исключительное внимание, интересуясь всеми подробностями операции, и даже потребовала, чтобы некоторые детали были мною тут же зарисованы на бумаге.

Дальнейшее течение послеоперационного периода у Великой Княгини шло вполне благополучно. Для окончательного укрепления сил Высокой пациентки я признал необходимым провести в течение летних месяцев дополнительное лечение грязевыми ваннами. Так как Ее Высочество изъявила непременное желание, чтобы я не посылал ее на заграничные курорты, то мы остановились на Гапсале. Это место любил Император Александр III и иногда проводил там лето с Императрицею Мариею Феодоровною и Августейшими Детьми, среди которых находился и Наследник Цесаревич Николай Александрович, впоследствии Самодержец Всероссийский. Намеченный нами план, как мне показалось, не понравился Императрице Александре Феодоровне, и на ближайшей аудиенции, происходившей в присутствии Ее брата, Великого Герцога Гессенского, Ее Величество просила меня уговорить Великую Княгиню поехать на какой либо благоустроенный заграничный курорт. Я вынужден был доложить, что исполнить это приказание будет трудно и, думается мне, даже невозможно, ибо Великая Княгиня твердо решила завершить свое лечение в России, обязательно на русском курорте. Это возражение видимо взволновало Императрицу. Тогда в нашу беседу вмешался Герцог и, высказав благодарность за заботы о его Августейшей сестре, вручил мне звезду Гессенского ордена Филиппа Великодушного[2044].

Пребывание в тихом и скромном Гапсале и грязевые ванны оказали благотворное влияние на Великую Княгиню. Она совершенно