Адвокат закивал ему головой, как показалось Нату, несколько нетерпеливо. Энтайл понял, что сказал достаточно, и спустился с помоста. Его место занял свидетель. Нат сел на боковую скамью и стал слушать речь учителя. Свидетель лгал, что он часто заходил в дом Энтайлов и находил Натана одного. Когда же там бывала миссис Энтайл, он слышал много оскорблений и необоснованных упреков, которые она выкрикивала в адрес супруга.

Судья подписал какой-то документ, затем обменялся парой фраз с адвокатом, после чего тот поманил своих подопечных и вывел их из зала в коридор.

– Он принял иск? – спросил Энтайл.

– Конечно, – ответил адвокат. – Теперь мы спустимся в секретариат и получим копию предварительного постановления.

По пути свидетель посмотрел на Энтайла и тихо сказал:

– Знаешь, Нат, твоя Гвен – самая добрая и благонравная женщина, которую я когда-либо знал. Мне было очень стыдно говорить о ее «необоснованных упреках в твой адрес». Я никогда не слышал, чтобы она кричала на тебя или поднимала голос.

Адвокат захихикал. Натан промолчал. Покончив с юридическими дрязгами, он чувствовал огромное облегчение. Они вошли в секретариат – большой ярко освещенный офис, где за столами в маленьких кабинках работали около полусотни чиновников. У стеклянной перегородки, пересекавшей переднюю часть зала, несколько клерков обслуживали посетителей.

– Вот и все, Натан, – сказал свидетель, когда адвокат получил документы. – Теперь ты вольная птица.

«Была ли в моих словах хотя бы доля правды, – подумал Энтайл. – Хотя бы крупица истины? Была, но сильно искаженная. Однако, когда одна ложь сплелась с другой, все сложилось. Я не был уверен, что получится. Просто говорил и говорил… Лишь бы обвинения достигли цели».

– Это похоже на московские суды, – произнес он вслух. – Можно обвинить кого угодно в чем угодно.

Адвокат опять захихикал. Свидетель подмигнул ему, как подонок подонку. Но Энтайл чувствовал себя неплохо… Только очень устал. Хорошо, что все уже закончилось. Как школьный спектакль. И та же публика, говорившая в зале.

– Хорошо, что все уже закончилось, – сказал он адвокату.

– О, парни, – ответил адвокат, когда они покинули секретариат. – Судья был крут и строг. Не дал мне вести дело. Наверное, у него сегодня жидкий стул, и ему кажется, что весь мир готов выплеснуться через его толстую задницу.

Выйдя на солнечный свет, они пожали друг другу руки и расстались. Каждый зашагал к своей машине. Стрелки часов показывали десять сорок. С тех пор как суд начал заседание, прошел лишь час и десять минут.

«Я разведен, – подумал Натан. – Все сделано. Теперь пусть страдают другие». Добравшись до машины, он сел за руль и откинулся на спинку водительского кресла. «Странная история! Гвен уехала из дома только после того, как мы расстались. Я должен чувствовать стыд. Но его нет! Я стоял у судейской трибуны и вываливал кучу лжи. Какую-то нелепую путаницу слов и печальных вздохов. И мне ни капельки не стыдно!»

Его облегчение заслоняло собой и вину, и стыд. «Черт возьми! Как я рад, что все позади. – Внезапно он почувствовал сомнение. – Неужели действительно все закончилось? Значит, я больше не женат? А что случится с Гвен? Нет, это неправильно! Куда меня несет? Почему закон позволяет подобные вещи? Невероятно! Я холостой мужчина! Но ведь ненадолго».

Он с тоской посмотрел в окно машины. Какое-то жуткое отчаяние поднималось в нем и сочилось из него, как из порванного шланга. «Будь я проклят, – подумал он. – Что со мной происходит? Это просто невозможно. Чудовищно! Вся моя жизнь коту под хвост! Конец моим планам и желаниям. Неужели теперь Фэй превратит меня в раба? Как я попал в такую ситуацию?»

Глядя на прохожих, Нат удивлялся тому, что случилось. «Я впустил в свою жизнь что-то липкое и ужасное, – думал он. – Словно с неба упала паутина. Это Фэй все подстроила. Но и я хорош – даже пальцем не пошевелил, чтобы вернуть себе самостоятельность. Однако теперь я очнулся! Кошмар прошлых месяцев закончился. Она отняла у меня семью. Я разбит и опустошен. Сон прошел, но что теперь делать? Слишком поздно что-то менять. Все страшное уже случилось. Встряска от судебного процесса заставила меня увидеть правду. Моя история – это смесь лжи и крупиц правды. Они так перепутались, что я не вижу ни начала, ни конца».

Вставив ключ в замок зажигания, он выехал на дорогу. Вскоре Сан-Рафаэль исчез за холмами, и Нат свернул на развилке к станции Пойнт-Рейс.

Подъехав к дому, он увидел Фэй во дворе. Она нашла ведро с рассадой гладиолусов и тюльпанов. Гвен привезла их из города, но не успела посадить. Теперь ими занималась другая женщина. На Фэй были поношенные джинсы, хлопчатобумажная рубашка и сандалии. Она ковыряла землю лопаткой и рассаживала цветочные луковицы вдоль аллеи. Девочек не было видно.

Когда Нат открыл ворота, Фэй повернулась к нему и приподняла голову. Увидев хмурое выражение на его лице, она спросила:

– Тебе отказали?

– Нет, я получил развод.

Отбросив лопатку, она вскочила на ноги.

– Ты весь измучен. Ты такой бледный. Я представляю, какое это было испытание.

– Я не знаю, что делать, – ответил он.

Нат не хотел произносить эту фразу, но она сама сорвалась с губ.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Фэй, обняв его сильными руками.

Как только он почувствовал ее руки, ее силу и поддержку, ему стало легче.

– Обними меня покрепче, – сказал он.

– А я что делаю, ослиная задница? – прошептала она ему в ухо.

– Мое положение, – пожаловался он. – Это просто какой-то ужас!

Энтайл отметил, что Фэй почти закончила работу.

В ведре оставалось лишь несколько луковиц.

– Ты втянула меня в судебные разбирательства. Ты поработила меня!

– С чего ты взял?

– Мой брак рухнул. Я разведенный мужчина…

– Бедненький. Не бойся. Ты со мной.

Она еще крепче сжала свои объятия.

– Значит, тебе дали развод? Суд утвердил это решение?

– Да, я получил предварительное постановление. Позже нам придется выслать еще кое-какие документы. Адвокат обещал, что все будет сделано как надо. Он постарается.

– Итак, ты разведен!

– Не совсем. Нам с Гвен как бы дали время одуматься.

Но через год постановление вступит в законную силу.

– А процесс был трудным для тебя?

– Еще бы, – ответил Натан. – Судья не позволил адвокату выступать вместо меня. Мне пришлось самому излагать суть иска.

Он начал рассказывать ей о своих переживаниях о том, как проходил процесс. Но на лице Фэй застыло равнодушное выражение. Она не слушала его. Когда Нат замолчал, она зашептала ему в ухо:

– Я совсем забыла сказать тебе. Девочки пекут печенье. И знаешь, для кого? Для тебя! Сегодня у нас праздник. Мы зажжем одну свечу. Отметим твой первый развод. Представляешь? Они начали спорить о сахарной глазури, но я сказала, что им лучше подождать твоего возвращения. Ведь это ты должен решать все домашние споры, быть глазури или нет, хочешь ты ее или не хочешь.