– Э-э… мы договорились на двенадцать долларов, но…

– Я ДАМ ТЕБЕ ПЯТЬДЕСЯТ.

Алчность быстренько вывернула руки протесту и выставила его за дверь. Ну разумеется, тут и в самом деле было еще очень много игрушек. «А этот покупатель, – подумал игрушечных дел мастер с поразительной прозорливостью, – очень не любит слышать «нет» на свой вопрос. Судя по всему, он и вопросами редко себя утруждает. Лорд Силачия, конечно, рассердится, но его сейчас здесь нет, а незнакомец, с другой стороны, есть. Причем непонятно, как он тут появился».

– Э… учитывая сложившиеся обстоятельства… э… вам ее завернуть?

– НЕТ. ЗАБЕРУ ТАК, КАК ЕСТЬ. СПАСИБО. Я ВЫЙДУ ЧЕРЕЗ ЧЕРНЫЙ ХОД, ЕСЛИ НЕ ВОЗРАЖАЕШЬ.

– Э… кстати, а как вы вошли? – спросил владелец магазина, снимая лошадь с витрины.

– СКВОЗЬ СТЕНУ. ЭТО ГОРАЗДО УДОБНЕЕ, ЧЕМ ЧЕРЕЗ ПЕЧНУЮ ТРУБУ, ПРАВДА?

Призрак бросил на прилавок маленький мешочек с монетами и с легкостью поднял лошадь. Хозяин лавки чувствовал себя так, будто окружающий мир вдруг взял и перевернулся. Кстати, то же самое утверждал вчерашний ужин, назойливо просящийся наружу.

Незнакомец окинул взглядом полки.

– ТЫ ДЕЛАЕШЬ ХОРОШИЕ ИГРУШКИ.

– Э… благодарю, благодарю.

– КСТАТИ, – сказал покупатель, направляясь к выходу, – ТАМ У ОДНОГО МАЛЕНЬКОГО МАЛЬЧИКА НОС ПРИМЕРЗ К СТЕКЛУ. НО НЕМНОЖКО ТЕПЛОЙ ВОДЫ РЕШИТ ВСЕ ПРОБЛЕМЫ.

Смерть подошел к стоявшей на снегу Бинки и привязал деревянную лошадь позади седла.

– АЛЬБЕРТ БУДЕТ ОЧЕНЬ ДОВОЛЕН. ЖДУ НЕ ДОЖДУСЬ УВИДЕТЬ ЕГО ЛИЦО. ХО. ХО. ХО.

Когда свет страшдества скользнул вниз по башням Незримого Университета, библиотекарь прокрался в Главный зал, крепко сжимая ступнями несколько нотных листов.

Когда свет страшдества озарил башни Незримого Университета, аркканцлер опустился в кресло в своем кабинете, тяжело вздохнул и стянул башмаки.

Ночь выдалась длинной и утомительной. Случилось много всякого странного. Например, он впервые в жизни увидел, как рыдает главный философ.

Чудакулли задумчиво посмотрел на дверь новой ванной. Что ж, все насущные проблемы он решил, и теплый душ пришелся бы весьма кстати. А потом, бодрым и веселым, можно будет отправиться на органный концерт.

Он снял шляпу, и вдруг что-то со звоном выпало из нее. Маленький гном покатился по полу.

– Еще один. А я думал, с вами покончено, – поморщился Чудакулли. – Ну и кто ты такой?

Гном испуганно таращился на него.

– Э… Помнишь… когда кто-нибудь появлялся, всегда раздавался звон, верно? – слегка запинаясь, спросил гномик, и выражение лица его говорило о том, что он прекрасно понимал: чистосердечное признание чистосердечным признанием, но хорошая взбучка гарантирована.

– Так?

Гномик поднял крошечные колокольчики и покачал ими. Раздалось очень печальное «динь-динь-динь».

– Здорово, правда? Это был я, гном Диньдиньдинь.

– Все, я понял. Пошел отсюда.

– А еще я умею разбрасывать искрящуюся волшебную пыль…

– Я сказал, убирайся!

– Может, споем «Вечерний звон святого Когтея»? – в отчаянии предложил гномик. – Очень модная, очень приятная песенка. А ну, вместе: «Вечерний [бам] звон [бом]…»

Чудакулли метко метнул резинового утенка, и гномика спас только молниеносный прыжок в сливное отверстие ванной. Откуда-то снизу еще долго доносились проклятия под аккомпанемент печального звона колокольчиков.

Оставшись наконец в полном одиночестве, аркканцлер скинул с себя мантию.

Когда библиотекарь наконец отошел от насоса, резервуары органа трещали по швам, и из них вылетали заклепки. С довольным видом библиотекарь поднялся наверх, на свое место, сел и таким же довольным взором окинул клавиатуру.

Подход Чертова Тупицы Джонсона к музыке ничем не отличался от подхода к другим областям знаний, обласканных его гением, подобно всходам картофеля, побитым поздними заморозками. Чертов Тупица всегда говорил, что инструмент должен быть громким, широким и всеохватным. Таким образом, Великий орган Незримого Университета был единственным музыкальным инструментом в мире, на котором можно было исполнить симфонию для грома и хора жаб.

Теплая вода стекала по остроконечной купальной шапочке Чудакулли.

Господин Джонсон, вероятно неумышленно, спроектировал идеальную ванную – по крайней мере, идеальную для пения. Эхо и резонирующие трубы сглаживали все неточности и наделяли даже самого бездарного певца бурлящим, сочным, темнокожим голосом.

Итак, Чудакулли запел:

– Когда я вышел однажды дадададада черт знает зачем – в общем, за дадада, я увидел прекрасную деу-вау-шку и, кажется…

Трубы органа гудели от едва сдерживаемой энергии. Библиотекарь хрустнул суставами пальцев. Это заняло некоторое время. А потом он потянул на себя рычаг давления.

Гудение превратилось в настойчивое «ум-ум-ум».

Очень осторожно он отпустил педаль.

Когда звуки органа донеслись сквозь стены, Чудакулли прервал свое пение.

«Отличная музыка для ванной, – подумал он. – Какой подходящий момент».

Жаль, правда, она заглушается всеми этими ванными штуковинами.

Именно в этот момент он и заметил маленький рычажок с надписью «Музыкальные трубы».

Чудакулли был человеком, который никогда не задумывался о том, за что отвечает та или иная кнопка, – ведь куда проще и быстрее выяснить все простым нажатием. Так он и поступил. Но ожидаемой музыки не последовало. Вместо этого несколько панелей бесшумно скользнули в сторону, открыв множество рядов бронзовых форсунок.

Библиотекарь весь ушел в музыку, парил на ее крыльях. Его руки и ноги танцевали по клавишам, постепенно приближаясь к крещендо, являвшемуся финалом первой части Катастрофической сюиты Бубблы.

Одной ногой он ударил рычаг с табличкой «Форсаж», а другой открыл кран на баллоне с закисью азота (она же – веселящий газ).

Чудакулли постучал по форсункам.

Ничего не произошло. Он осмотрел пульт управления и вдруг увидел маленький бронзовый рычажок с надписью «Связь с органом».

Разумеется, аркканцлер немедленно потянул его. Однако и теперь музыка отказалась звучать, вторя звукам льющейся воды, но вместо этого раздался странный булькающий звук, который становился все громче и громче.

Разочарованно махнув рукой, Чудакулли принялся намыливать грудь.

– …Стремительный бег олененка… игра… ха? Что…

В тот же самый день дверь в ванную была заколочена и на ней появилась табличка:

«Не пользоваться ни при каких обстоятельствах. Это – ВАЖНО».

Однако, заколачивая дверь, университетский садовник Модо не стал забивать гвозди до конца – чтобы потом их легче было вытащить. Как говорится, он никогда не предполагал и никогда не располагал – просто хорошо знал, как работает разум волшебников.

Мыло найти так и не удалось.

Думминг и его друзья-студенты внимательно наблюдали за Гексом.

– Он же не может так просто взять и остановиться, – сказал Адриан «Чокнутый Дронго» Турнепс.

– Но муравьи остановились, – возразил Думминг и вздохнул. – Ну хорошо, установи эту штуковину на место.

Адриан