Но после боевых вылетов возвращались не все. Радар показывал, как они погибали; на том месте, где их самолеты взрывались от попадания ракеты и пылающими метеорами падали на землю, тонкий луч печатал: «Контакт потерян». И каждый раз частица самого Уилсона исчезала вместе с ушедшими, оставляя невосполнимую пустоту. Но он продолжал свое дело, потому что друзья так хотели, и он знал их достаточно хорошо, чтобы не сомневаться в этом. И потому он держался.

Сейчас, через три с половиной столетия после, как ему казалось, последней утраты боевого товарища, Уилсон Кайм видел, как значки его жены и лучшего друга несутся вниз, чтобы разбиться о скалы под его гиперглайдером.

— Прощай, Джин Яохуэй, — прошептал он.

В двух километрах перед ним река, летящая по воздуху, описывала невероятную кривую и вздымалась вверх параллельно вертикальной скале. Следуя оранжевым направляющим векторам в виртуальном поле зрения, он спокойно поворачивал джойстик, выводя гиперглайдер на траекторию сближения. Каньон начал сужаться, и Уилсон сдвинул крылья назад, придав им стреловидную форму. Водопад был прямо перед ним — серебристый поток, рвущийся вверх со скоростью больше трехсот километров в час. Уилсон непроизвольно задержал дыхание.

Внезапно гиперглайдер рванулся вперед с такой силой, что пилота придавило к спинке кресла. Виртуальные пальцы сжали джойстик, не давая суденышку отклониться от прямой линии, и вот гиперглайдер, почти встав на хвост, устремился в чистое голубое небо.

Уилсон выдохнул, а потом вдруг рассмеялся, хотя его смех был больше похож на грозный рык, предостерегающий Звездного Странника.

На высоте пять километров, где создавшее необычный водопад давление ослабевало, он распадался на два меньших потока, сбегающих по северному и южному склонам огромного вулкана. Уилсон воспользовался остаточным воздушным потоком, чтобы подняться еще выше и сохранить скорость. Пролетая над лугами в верхней части склона, он заметил полосы плотных облаков, клубившихся вокруг вулкана. Здесь зарождалась ярость отмщения планеты.

Радар начал выстраивать на экране смерчи, образующиеся на верхней границе шторма. Уилсон видел, как их прозрачные колонны беспорядочно мечутся по земле, мгновенно наполняясь поднятой пылью и песком. Бортовой модуль стал рассчитывать вероятные траектории движения смерчей и оценивать их возможности.

Три вихря возникли в нужном месте, и все они были достаточно мощными. Один смерч Уилсон забраковал сразу — из-за слишком нестабильных колебаний. А из двух оставшихся просто выбрал тот, который оказался ближе.

Он двинул джойстик вперед, нацелив нос в основание смерча и стараясь следовать его почти ритмичным зигзагам в извилистом подъеме по склону горы. Крылья гиперглайдера и хвостовая лопасть сократились до размеров рулевых закрылков. После этого Уилсон лишь старался удержать машину и угадать очередной поворот смерча. «Джин Яохуэй сумел поразить цель, значит, смогу и я. Это наше общее дело, и мы победим».

Выбрав подходящий момент, Уилсон потянул джойстик на себя, направил нос гиперглайдера вверх и скользнул в воздушный столб. По колпаку кабины тотчас застучал песок и гравий; более крупные камни ударяли с пугающим грохотом. Где-то под сиденьем взвыли двигатели; они не давали вращаться кабине и помогали сохранять стабильность подъема. Крылья снова ожили — они трансформировались в лопасти воздушного винта и в некоторой степени использовали для подъема буйную мощь стихии.

Спустя несколько секунд гиперглайдер выскочил из верхушки смерча. Уилсон поспешил проверить направление движения. Набранной скорости хватало, чтобы описать над вершиной горы дугу. Но это было не совсем то, чего хотел Уилсон. Изменение кривизны крыльев вызвало небольшой подъем носа гиперглайдера и едва заметное торможение. Времени было мало: он уже уходил за пределы стратосферы, и плотность воздуха становилась все меньше. Уилсон еще больше выдвинул крылья, чтобы увеличить подъемную силу, используя последнюю возможность. В виртуальном поле зрения парабола немного опустилась и совпала с расчетной кривой, что позволяло надеяться на приземление в полутора километрах позади Трона Афродиты.

Гиперглайдер вышел за пределы атмосферы. Космос напомнил о себе глубокой темнотой и сияющими звездами. Капельки влаги на корпусе превратились в бусинки льда. Под правым крылом кипел и пенился тускло-красной лавой кратер Титана. Дымящиеся камни, падая в атмосферу, загорались алыми ракетами. Прямо по курсу гиперглайдера, достигшего наивысшей точки траектории, появилась плоская вершина Геркуланума. Она представляла собой унылое коричнево-серое плато застывшей лавы с двойной кальдерой.

Уилсон смотрел на вершину, но не испытывал ни восхищения, ни особого интереса. Он выполнил свою задачу и совершил идеальный полет. В этом, и только в этом, он видел свою победу. Никакой корректировки курса от него уже не требовалось, и он больше ничего не мог сделать. Гиперглайдер в вакууме сохранял стабильное положение благодаря маломощным реактивным двигателям. Гравитация приведет аппарат в нужную точку. Он вспомнил, как все втроем они в последний раз собрались вместе: стояли перед проекцией карты

в ангаре и оживленно спорили о наилучшем месте приземления, не обращая внимания на мрачные взгляды вооруженных Хранителей, удивленных их неожиданным весельем. Оскар и Анна — он мог бы поручиться за них безо всяких колебаний. А оказалось, что эти люди даже не существуют в реальности.

Гиперглайдер начал спуск к покрытой трещинами вершине. Слишком круто. «Я уже ничего не могу сделать, теперь работает только сила тяжести». Вскоре весь мир исчез за ложным горизонтом края Трона Афродиты, где вершина заканчивалась вертикальными склонами, уходящими вниз на восемь километров. Уилсон в полном одиночестве парил над неровным кругом лавы, оказавшейся совсем не такой гладкой, как изображалось на немногочисленных снимках. Даже с высоты было видно, что повсюду разбросаны крупные камни. Уилсон еще раз проверил крепления шлема и систему жизнеобеспечения костюма. Кончики десятиметровых крыльев он опустил вниз на тот случай, если колеса не выдержат удара.

При высоте в пятьдесят метров до края площадки оставалось всего восемьсот метров. Как оказалось, парабола была вовсе не идеальной. Для увеличения скорости снижения Уилсон направил вверх сопла реактивных двигателей. Полная тишина неожиданно стала беспокоить его. Даже в гиперглайдере при приземлении он рассчитывал услышать хотя бы свист воздуха. Здесь не было ничего подобного, и перед внутренним взором возник призрак кратера Скиапарелли. Уилсон опустил посадочные амортизационные стойки. Скорость все еще была слишком большая.

Гиперглайдер ударился о поверхность и сразу же подпрыгнул. Из-под колес с обеих сторон полетели камешки. До обрыва осталось семьсот метров. Колеса снова коснулись земли, и Уилсон наконец услышал, как узкие шины стучат по камням. Кабину отчаянно затрясло. Из-под шасси потянулись два шлейфа пыли — более мелкой, чем даже капельки влаги в облаках. Носовой амортизатор лопнул, и вот тогда начался настоящий шум — корпус заскрежетал по камням.

Уилсон понимал, что гиперглайдер вот-вот перевернется. Он уже предчувствовал близящийся удар. «Ничего не могу сделать, — думал он. — Все дело в гравитации». Кончик крыла застрял в какой-то трещине, корпус резко наклонился на правый борт, хвостовой стабилизатор задрался вверх. В условиях низкой гравитации переворот получился почти изящным. Гиперглайдер неторопливо подпрыгнул, перевернулся и упал нижней частью вверх. Перед глазами Уилсона небо с землей поменялось местами, а кабина покрылась сетью многочисленных трещин. Неровная ноздреватая лава уносилась назад всего в нескольких сантиметрах от шлема. Прямо перед кабиной, в белых клубах уходящего воздуха, Уилсона увидел большой скальный выступ. Гиперглайдер врезался в него с оглушительным треском, и вся Вселенная окуталась алым облаком непереносимой боли.