Катастрофически тяжелым сложился 1947 год. Сорок шестой год выдался на Украине крайне засушливым, особенно на юге. Не было дождей, а хозяйство разорено войной, колхозники были лишены и техники, и живой тягловой силы. Немцы разрушили машинно-тракторные станции, а лошадей забрала война. До войны лошадей было не так много, к тому времени хозяйство уже базировалось на механической тяге. Если бы была тяга, то и при неблагоприятных климатических условиях все-таки можно было бы получить сносный урожай. А так… План дали непосильный. Несмотря на мою борьбу и старания доказать это Сталину, он в грубой форме потребовал выполнения. Этому имеются доказательства. Я писал специальную записку, в которой объяснял сложившиеся условия и невозможность выполнить план. Сталин потребовал сделать все, чтобы план был выполнен. Предприняли все – план выполнили. Выполнить его было невозможно, но хлеб забрали, забрали весь, как говорилось в «первой заповеди» «отца и благодетеля народа».

В зиму с 1946/47 год в отдельных районах, в том числе даже в Киевской области, имелись случаи людоедства. Я уж не говорю о южных областях, Одесской и Херсонской, где создались тяжелейшие условия. Когда наступила весна и надо было проводить посевную, у нас никаких семян не было. Тогда их только начали завозить. Завозили пшеницу из тех районов, где она имелась. Никаких паспортов, никакого районирования. Научно обоснованного подхода не было и быть не могло. Приходилось принимать экстренные меры для спасения людей. Занимался этим и я как первый секретарь ЦК КП(б)У.

На местах, в республиках парторганизации чувствовали себя чуть посвободнее, чем в Москве и Ленинграде, если принимать во внимание те «антинормы» партийной жизни, которые установил Сталин. У нас собирались областные партконференции и съезды КП(б)У, регулярно проводились выборы в парторганизациях, более или менее соблюдался партийный устав. В Москве не только пленумы ЦК, но даже заседания Политбюро заменили так называемые обеды у Сталина, во время которых решались все вопросы.

Однако в начале 47-го года Сталин объявил о созыве пленума ЦК ВКП(б) на тему «О подъеме сельского хозяйства» и предложил мне сделать заглавный доклад[882]. «Доклад поручим Хрущеву», – сказал он, когда члены Политбюро собрались обедать у него на ближней даче. Я буквально взмолился, прося не поручать мне доклад. Сталин возмутился отказом: «Товарищ Сталин, поймите меня, – убеждал я, – не могу я сделать такого доклада, я знаю более или менее сельское хозяйство Украины, но совершенно не знаю сельского хозяйства Российской Федерации, Белоруссии и Закавказья, не говоря уже об азиатских республиках. Какой же я докладчик? Я стану пересказывать то, что в мой доклад сунут чиновники. Говорить о вещах, которые я не прочувствовал, не могу. Перед залом появится чтец-декламатор, а не докладчик по актуальным вопросам, о которых нужно доложить с умом, заострить внимание на главном, для чего надо понимать это главное. Прошу освободить меня от доклада». «Ну, что же, – буркнул он, – можно поручить доклад Маленкову (он тогда в составе ЦК занимался вопросами сельского хозяйства), но ведь он толком даже сельскохозяйственных терминов не знает», – размышлял вслух Сталин. Так при всех и сказал, Маленков потом долго переживал это. Но Сталин правильно сказал: Маленков, действительно, в сельском хозяйстве не разбирался. «Давайте поручим доклад Андрею Андреевичу Андрееву», – решил Сталин.

Я считал, что Андреев как прежний нарком земледелия, конечно, может сделать такой доклад. Еще на XVI съезде партии в 30-м году он блеснул знанием деревенских дел, и с того времени о нем сложилось соответствующее мнение.

Доклад всегда можно сделать, только какой? Привлекли Министерство сельского хозяйства, научно-исследовательские институты, Сельскохозяйственную академию, сельхозотдел ЦК. Они подготовили материалы. Одним словом, надергали цифры, факты – и доклад был написан.

Пленум созвали в феврале. Андреев делал доклад как член Политбюро. Я сидел в Президиуме рядом со Сталиным и внимательно слушал докладчика. Андреев и его помощники, не поднимая новых проблем, хорошо обработали официальный материал, и он последовательно и логично изложил его пленуму (заседание проходило в Малом Кремлевском (Свердловском) зале). В перерыве Сталин обратился ко мне: «Какое ваше мнение о докладе?» – спросил он, как всегда, резко.

Я ответил: «Хорошее». «Я вас толком спрашиваю, какого вы мнения о докладе?» – начал он сердиться. Я опять ответил формально. «Но вы же совершенно не реагировали на него, я следил за вами», – давил на меня Сталин. Пришлось расширить ответ: «В докладе все сказано правильно, только ничего нового. Поставленные в нем вопросы известны». Я больше не мог уходить от честного ответа. Сталин отреагировал нервно. Видимо, и сам пришел к такому же мнению. Андреев, больной, полуглухой, отставал от активной жизни, хотя оставался, в принципе, подготовленным к работе и умным человеком. Да и вряд ли в тех условиях Андрей Андреевич мог сделать хороший доклад.

Я считаю, что Андрей Андреевич из всех руководителей знал сельское хозяйство лучше других. Я отдавал ему должное, хотя и не во всем с ним соглашался. Например, по организационным колхозным вопросам. Он тогда стоял за звено, даже в зерновом хозяйстве. Работа звена отрицала технику, она базировалась на граблях, плуге, то есть на примитивных средствах производства. Это был уже пройденный этап. Вопрос был острый, вызывал большие споры. Сталин и Молотов колебались, кого поддержать: Андреева или меня.

– Для Украины, видимо, лучше бригада… А для мелких хозяйств, таких, как мы имеем в Московской области, Белоруссии и других, звено предпочтительнее, – помню, сказал мне Сталин.

– Да, видимо, так, – согласился я с ним. – Только пусть нас не «поджаривает» печать за то, что мы делаем ставку на бригаду в зерновом хозяйстве, а звено оставляем только в пропашных культурах.

Сахарная культура и другие пропашные как более трудоемкие культуры обрабатывались вручную. Поэтому там себя звенья оправдывали. Разница заключалась в количестве людей. Звено состояло из пяти – семи человек, а бригады насчитывали, в зависимости от размеров колхоза, от полутора до трех десятков человек. Бригада имела в своем распоряжении более современные орудия сельскохозяйственного производства.

Несмотря на опалу, в которую я попал перед пленумом 1947 года, где докладывал Андреев, за свое обращение к Сталину с просьбой оставить Украине часть урожая, не обрекать людей на голодную смерть, меня включили в комиссию по подготовке решения пленума. Я там настаивал на том, чтобы в решении было записано, что в первую голову надо засыпать семена, то есть создавать семенное хозяйство в каждом колхозе. Я не мог прямо предложить отменить «первую заповедь», но пытался убедить: параллельно со сдачей государству засчитывать семена в план.