Mille et un Quarts-d’heure, contes tartares»; 1715), «1001 час, перуанские сказки» («Les Mille et une Heures, contes péruviens»; 1733) T.-C. Гёллета, «1001 нелепость» Ж. Казота (1742), «1001 безумство, французские сказки» Нугаре («Les Mille et une folies, contes francais»; 1771).

129

См. об этом: Sermain 2009. Впрочем, А. Микель в предисловии к изданию «1001 ночи» в серии «Библиотека Плеяды» утверждает, что эти сказки имеют персидское происхождение, что они распространились в Иране с VIII в., были переведены на арабский язык в VIII—IX вв., и арабы добавили в них новые истории, в частности, историю Синдбада-морехода (см.: Miquel 2005: XLIV).

130

Причем примечания, еще немногочисленные у А. Галлана, существенно возросли у Ф. Петиса де ла Круа, Ж.-П. Биньона, Т.-С. Гёллетта, давая лексические, географические, этнографические, религиозные сведения (см.: Defrance 2009: 65).

131

Поль Пелькман предлагает, касаясь изображения исламской религии у А. Галлана, «не спешить видеть в этом предчувствие Просвещения» (Pelckmans 2013: 138). Действительно, А. Галлан не старается, подобно просветителям, глубоко и подробно рассмотреть особенности ислама, чтобы в конце концов осудить и его предрассудки, однако с помощью некоторой «христианизации» восточной веры автор «1001 ночи» приучает читателей принимать «другого». Он хочет, как выразился Ж.-П. Сермэн, «разбить западные предрассудки по отношению к арабам» (Sermain 2009: 105), что вполне созвучно просветительским настроениям.

132

Хотя, наряду с изданием в т. 38—41 серии «Кабинета фей» (и эти тома переиздавались несколько раз до 1793 г.), в 1788 г. выходило также отдельное издание «Продолжения», а кроме того, книга была переведена на английский (1792), немецкий (1790—1791) и русский (1794—1795) языки. Разумеется, этому способствовало восприятие сказок как реального продолжения «1001 ночи». Однако все же нельзя сказать, что творения Ж. Казота совсем не пользовались успехом у современников. Отзывы о них были вполне положительными, даже у идейных врагов Ж. Казота. Так, накануне казни писателя, анонимный автор заметки в газете «Курье де Миди», сообщая о суде над ним, попутно отмечал: «Этот Казот ‹…› автор ‹…› множества сказок и легких стихотворений, в которых всегда находят остроумие, а порой — и разум» (Courrier 1792).

133

В письме П. Барду от ноября 1787 г. он писал «‹…› мой араб не знает ни нашего вкуса, ни наших нравов, ни нашей благопристойности, он вздумал сердиться на меня ‹…›. Я покажу вам его подстрочник, и вы увидите мое сочинение ‹…›. Я не сказал ему, что, когда я располагаю богатством материала, я также беру на себя труд перестроить его, делая вид, что следую путем оригинала; он бы счел меня преступным оскорбителем Аравии» (Robert 2012: 11—12).

134

Р. Робер обращает внимание на возможность двоякого прочтения сказок Ж. Казота: «…они могут быть рассмотрены как литературное сочинение, но в то же время и как документ об отношениях, которые поддерживают западная и восточная культуры» (Robert 2012: 35—36).

135

Впрочем, Р. Робер подчеркивает, что мистическое у Ж. Казота наделено амбигитивностью, тем самым писатель дистанцируется от прямого следования теории Сен-Мартена (см.: Robert 2012: 31).

136

Толерантность Ж. Казота по отношению к исламу может показаться сродни вольтеровской. Ж.-Ф. Перрен верно замечает, что отношение Вольтера к исламу менялось: если в «Заире» («Zaïre»; 1732) он резко негативно изображает носителей этой религии, то в «Опыте о нравах и духе народов» («Essai sur les mœurs et l’esprit des nations»; 1756) уже говорит о толерантности ислама (см.: Perrin 2015: 28). Но Вольтер использует «положительные» стороны Корана для критики Библии, а не открывает парадоксальную близость двух религий, как это делает Ж. Казот.

137

Совершенно верно пишет К. Казноб: «Едва ли парадоксально утверждать, что XVIII век, который называли „нерелигиозным“, был одной из самых плодотворных попыток углубления, разнообразия и обновления религиозной жизни» (Cazenobe 2010: 295).

Комментарии

1

La Suite des Mille et Une Nuits. Впервые опубликовано в т. 38—41 сорокаоднотомного собрания сказок «Кабинет фей» («Le Cabinet des fées») (см.: Cazotte 1788—1789).

Перевод осуществлен по изд.: Cazotte 2012 и сверен с английским переводом той же рукописи, что была источником для Ж. Казота: Arabian tales 1792. При подготовке научного аппарата подготовители ориентировались на изд.: Cazotte 2012.

В наст. изд. воспроизведены двенадцать иллюстраций Клеман-Пьера Марилье (Marillier, C.-P.; 1740—1808) к «Продолжению „Тысячи и одной ночи“», опубликованные в указанных томах «Кабинета фей».

Благодарим Д. В. Микульского за помощь в подготовке настоящих примечаний.

2

История о шахе персидском и двух завистливых сестрах… — Имеется в виду сказка «История двух сестер, которые завидовали своей младшей сестре» («Histoire de deux sœurs jalouses de leur cadette»), которой заканчивается первое французское издание «Тысячи и одной ночи» (см.: Les mille 1726). Тем самым Ж. Казот подчеркивает связь своего сборника с галлановским и продолжает рассказ с того места, на котором сборник А. Галлана заканчивается. В переводе на русский язык (см.: Тысяча и одна ночь 2007) эта сказка называется «История Фаризы Розовой Улыбки» (с. 412—417).

3

Шахрияр (Шахрийар, Шехрияр) — главное действующее лицо «рамочной» сказки «Тысячи и одной ночи»; шах из рода Сасанидов, которому его жена Шахразада из ночи в ночь рассказывает сказки, обрывая их на самом интересном месте, чтобы он не казнил ее на следующее утро. Существуют разные мнения относительно значения имени Шахрияр. Одни исследователи переводят его как «Владыка города» или «Друг народа», другие предполагают, что это имя произошло от слова «шах» (перс. царь), впервые появившегося в употреблении в государстве Сасанидов (224—651 гг.). По мнению некоторых специалистов, Шахрияр — это Шапур I (239—272), один из первых правителей Сасанидской империи, хотя известен также и Шапур II (309—379); впрочем, вероятнее всего, Шахрияр — собирательный легендарно-сказочный образ.

4

Динарзаде (Дуньязада, Динарзада) — младшая сестра Шахразады. Существуют разные толкования этого имени: «Дочь света», «Свободная», «Дитя веры», «Невинная», «Дитя золота», «Дитя серебра».

5

Шахразада (Шахризада, Шехерезада) — главное действующее лицо основной «рамочной» сказки «Тысячи и одной ночи»; благодаря сметливости и начитанности сумела спасти себя и других девушек царства от мстительного и обиженного на всех женщин царя Шахрияра. Имя ее переводится по-разному: «Дочь города», «Кипарис (т. е. красавица) города», «Дитя луны», «Дочь учёности».

6

…женитьба Хозрой-шаха… — Хозрой-шах — сказочно-легендарный образ справедливого и мудрого царя, восходящий к образу Хосрова I Ануширвана, царя (531—579 гг.) государства Сасанидов, при котором оно достигло наибольшего