— Я не умею так хорошо целоваться, как ты.

Эйдан рассмеялся.

— Господи, женщина, ты сводишь меня с ума. Позволь мне самому решить, умеешь ты или нет. Ну же, Джуд, поцелуй меня. А потом все будет так, как ты захочешь.

Она хотела поцеловать его. Хотела снова почувствовать вкус его губ, сейчас изгибающихся в улыбке. Смешинки в его глазах словно говорили ей: ну, давай же, повеселись! Почему бы и нет? Почему бы не повеселиться?

Она подалась к нему, привстала на цыпочки. Он не шевелился, просто смотрел в ее глаза. Слегка повернув голову, она легко коснулась губами его губ.

— Повтори. Сделай так снова.

Она повторила, загипнотизированная его взглядом. На этот раз медленнее. Пробуя, легко прихватила зубами его нижнюю губу и будто издалека услышала собственный тихий стон удовольствия.

Глаза Эйдана были такой яркой, невероятной синевы, как само море, раскинувшееся до горизонта. Как будто весь ее мир окрасился в этот изумительный цвет. Ее сердце забилось сильнее, перед глазами все поплыло, как в тот раз на могиле Мод.

Она выдохнула его имя и обвила руками его шею.

Его словно пронзила молния, жаркая волна накрыла с головой. Его руки заметались по ее бедрам, спине, впились в ее волосы. Нежность осторожного поцелуя превратилась в битву губ, зубов, языков. Ее напряженное тело прижималось к его телу, ее сердце бешено билось в унисон с его сердцем.

Она потерялась, заблудилась в обрушившихся на нее ощущениях. Или, может, нашла ту Джуд, что была запрятана в ней глубоко-глубоко, как сказочный голос девушки, плененный серебряной шкатулкой.

Когда Джуд опомнилась, то готова была поклясться, что слышала, как поют камни.

Она уткнулась лицом в его шею, жадно впитывая в себя его запах, как изможденный путник — воду.

— Слишком все это стремительно, — сказала она и лишь сильнее сцепила пальцы на его шее. — Я не могу дышать, не могу думать. Я поверить не могу, что это происходит со мной.

Эйдан усмехнулся.

— Если это хоть немного похоже на то, что творится со мной, то мы вот-вот взорвемся. Милая, до коттеджа можно добежать за несколько минут, и, не успеешь оглянуться, мы уже будем в постели. Обещаю, что нам обоим станет гораздо лучше.

— Не сомневаюсь, что ты прав, но я…

— Не можешь так быстро. Иначе ты не была бы Джуд.

Огромным усилием воли он отстранился, всмотрелся в ее лицо. Не просто хорошенькая, а красавица, уверенная красавица. Интересно. Похоже, она понятия не имеет, насколько красива и уверенна, и потому так осторожна. Он не должен ее торопить.

— А мне очень нравится Джуд, как я уже говорил. Тебе нужны ухаживания.

Она и сама не поняла, удивлена ли, довольна или оскорблена.

— Ничего подобного!

— Еще как нужны. Тебе нужны цветы и слова, и поцелуи украдкой, и прогулки под луной. Джуд Фрэнсис нужна романтика, и я подарю ее тебе. Ты бы видела свое лицо. — Эйдан взял ее за подбородок, как взрослый обиженного ребенка, и она решила, что все-таки оскорблена. — Ты дуешься.

— Ничего я не дуюсь. — Она бы высвободилась, но он лишь крепче сжал ее подбородок и поцеловал в губы.

— Ведь это я смотрю на тебя, дорогая, и если ты не надулась, причем очень мило, то я шотландец. Думаешь, я смеюсь над тобой? Ничего подобного. Или почти ничего подобного. И что плохого в романтике? Я сам люблю романтику.

Его голос согревал ее, как стаканчик виски у разожженного камина.

— Ты будешь подолгу смотреть на меня издали и улыбаться мне, а проходя мимо, слегка касаться рукой моей руки? Подаришь жаркий отчаянный поцелуй? Прикосновение… — Он провел кончиками пальцем по ее груди, и ее сердце чуть не остановилось. — Тайком?

— Я приехала сюда не за романтикой.

Да неужели? Со всеми ее мифами, легендами и сказками?

— Но ты ее получишь. И когда мы в первый раз займемся любовью, это будет неспешно и сладко. Обещаю. Пойдем назад. Ты так смотришь на меня, что я могу нарушить обещание так же быстро, как дал его.

— Ты просто хочешь быть главным. Хочешь командовать.

Как и по дороге сюда, он по-дружески взял ее за руку, но сейчас Джуд испытала досаду.

— Наверное, я привык командовать, но если, милая Джуд, ты захочешь взять бразды правления в свои руки и соблазнить меня, обещаю, я не окажу сопротивления.

Он рассмешил ее, черт его подери, рассмешил так, что она не могла остановиться.

— Нам обоим придется поработать над собой, — отсмеявшись, произнесла она.

— Но ты ведь будешь навещать меня? Ты будешь сидеть в моем пабе, пить вино, а я буду смотреть на тебя и страдать.

— Боже, ты ирландец до мозга костей, — прошептала она.

До мозга костей, — согласился он, поднес ее руку к губам и задержал, покусывая суставы пальцев. — И, между прочим, Джуд, ты классно целуешься.

— Хммм, — буркнула она. Это был самый безопасный ответ и, в общем-то, единственный, пришедший ей в голову.

Через несколько дней, когда весна уверенно воцарилась в Ардморе, Джуд часто можно было видеть в пабе. Она приходила на час или два вечером или днем. Она слушала, записывала истории на диктофон, делала пометки. Слухи о ней разлетелись по всем окрестностям, и все больше людей приходило рассказать ей легенды или послушать их.

У нее накопилось много аудиозаписей и горы заметок. Она тщательно расшифровывала их и анализировала, переносила в компьютер, попивая ставший привычным чай.

И если иногда она представляла себя героиней романтических легенд, то не видела в том вреда. Если подумать, это было даже полезно. В конце концов, когда истории становились более личными, она лучше чувствовала их глубинный смысл.

В самом начале она вовсе не думала тратить время на художественный вымысел. В академическом труде нет места грезам и фантазиям. Она собиралась провести серьезное исследование, выявить сходные сюжетные ходы, систематизировать персонажей, а потом все упорядочить.

«А что дальше, Джуд? — спросила она себя. — Как ты распорядишься этим, черт побери, даже если отредактируешь и обобщишь написанное, пока оно не станет сухим, как пыль? Попытаешься опубликовать в каком-нибудь научном журнале, который мало кому интересен? Или попробуешь читать лекции, используя собранный материал?»

Такая перспектива, пусть даже отдаленная, вызывала у нее приступ тоски.

Она обхватила лицо ладонями и дала волю отчаянию. Ничего никогда не получится из этой работы, из этого проекта! Вся затея обречена на провал, и хватит заниматься самообманом. Никто никогда не подойдет к ней на заседание кафедры и не станет обсуждать исследование и открытия Джуд Ф. Мюррей. Хуже того, ей самой это не нужно.

Это просто психотерапия, лечение, способ вытащить себя из ямы, в которую она, черт его знает как, попала.