А вот и помои, вылитые на мою голову. Мерзко. Даже не столько от его слов, как от понимания, что мужчина позволяет себе переходить на личности с женщиной. Но его слова не задевают меня, кроме фразы о Филиппе. Когда он говорит об аресте, я чувствую, как ноги начинают подкашиваться, пришлось с силой вцепиться в стол, чтобы устоять и не упасть тут же у всех на глазах. Я старалась сохранить лицо, чтобы не один мускул не дрогнул, хотелось выглядеть сильной, показать, что все под контролем. Не знаю, получилось у меня или нет. Но многие смотрели на меня с интересом, выжидали моей реакции.

— У Вас есть доказательства, что мой жених в тюрьме и не честен пере своими партнёрами?

— Будут — нагло скалится в ответ — нет никакой проблемы в том, чтобы их предоставить

— Отлично, тогда мы их ждём. А до этого момента, все ваши слова всего лишь слухи и домыслы и не имеют основания для снятия Филиппа с должности.

— Я согласен с девушкой, Коля — вступился взрослый мужчина — Давай мы дождёмся от тебя реальных доказательств, а от девушки реальных расчётов на открытие нового автодрома и тогда в следующий раз поговорим по существу. А сегодня мне здесь делать больше не чего, было приятно с Вами познакомится и до новых встреч

Кивает уже лично мне и не дожидаясь реакции от других встаёт и покидает помещения. За ним стали собираться и другие. Он явно был авторитетом и примером для многих присутствующих, и его небольшая поддержка в мою сторону — значит очень многое.

Я не спешила уходить, сидела и наблюдала, как расходятся другие. Старалась до последнего держать лицо. Хотя я чувствовала, как пальцы рук начинают подрагивать от нетерпения набрать номер Олега Владимировича и убедиться в том, что наговорил Николай не правда.

Вскоре я осталась наедине с Владиславом Петровичем. Он снова прожигал меня своим взглядом. Только уже другой интерес горел в нем. На место мужскому, жадному взгляду пришёл профессиональный азарт. Я смогла облегчённо выдохнуть, появилась уверенность, что он поможет мне с моей идеей, поддержит её и не будет вставлять палки в колеса. А его помощь мне на самом деле понадобиться. Фил не экономил на его зарплате, как и на зарплате сотрудников его отдела. Они на самом деле были профессионалами своего дела и не дали загнуться в кризис.

— А ты оказывается молодец, подготовилась

— А мы разве переходили на “ты”?

— Брось, Олесь, в чем смысл бегать кругами изображая наигранную вежливость? Я друг. И один не из многих, кто готов тебе помочь и поддержать. Я могу вежливо “выкать” и кланяться, только нужно ли тебе это?

— Ты на самом деле готов помочь?

— Да, рассказывай, о чем уже смогла договориться с администрацией N-ска

Хоть интуиция и подсказывала, что можно рассказать обо всем, но я все ровно не спешила. Ждала подвоха. Но в тот же момент понимала — мне одной не справится. И я совершенно не знаю кому могу довериться, а кому нет. Когда дело касается денег, люди начинают играть слишком грязно, не заботясь о других. Владислав внимательно изучал меня, а потом улыбнулся. Не нагло, как до этого, а по-доброму и в зеленых глазах появился блеск.

— Не доверяешь? — задает вопрос и не ждет ответа, сам тут же отвечает — не доверяешь. Правильно делаешь, Олесь, верить никому нельзя. Но все же ты можешь рискнуть и рассказать мне все, вдруг не обману и помогу тебе. Мой кабинет по соседсву с твоим, заходи, когда примешь решение.

Мужчина подмигнул мне и плавно поднялся со своего стула. Он был расслаблен, ленив, чувствовал себя победителем. От него исходила такая сила и уверенность, что можно было завидовать. Наверное, его сложно сломить. Уже перед самым выходом, когда успел открыть дверь и я думала он уйдет, мужчина развернулся и снова подарил мне свою наглую ухмылку.

— Олесь, для друзей и красивых девушек — я просто Слава

— Не ужели в окружении Фила все такие наглые и самоуверенные — проговорила в никуда.

Я просидела в пустом зале одна еще несколько минут, пыталась совладать с бурей бушующих эмоций во мне. Мне не хотелось бы звонить Олегу Владимировичу и устраивать истерику, наверняка, ему и так не просто, еще меня утешать ни к чему. Я сидела в полной тишине и делала дыхательную гимнастику, расслабляя себя и насыщая мозг кислородом. Мысли ускакали далеко отсюда домой к сыну. К его беззубой улыбке, вкусному запаху. Я боялась, что не смогу полюбить, а сейчас понимаю какой глупый страх это был. Никогда не испытывала таких сильных чувств как к сыну. Все внутри меня переполняется нежностью, стоит мне о нем лишь подумать.

За приятными воспоминаниями я не заметила, как успокоилась и на губах заиграла легкая улыбка. Как бы не было тяжело иногда с Демой, он все же лучшее, что есть в моей жизни, сейчас я это чувствую лучше всего. Когда все эмоции улеглись, я наконец-то набрала номер Олега Владимировича.

— Да, Олесь? У тебя что-то срочно? Мне совершено некогда говорить

— Здравствуйте, да срочное. Сейчас была встреча с акционерами и инвесторами. Один из них сообщил, что Фил в тюрьме из-за нечестного ведения бизнеса.

— Значит, как я и думал его подставил кто-то из своих

— Это правда?

— Я не хотел волновать тебя, Олесь. Мы с адвокатом пытаемся вытащить его. Но все слишком грамотно подстроено.

— Вы могли сказать, чтобы меня такие новости от посторонних не застали врасплох!

— Я не был уверен, что кто-то знает о его аресте, догадывался, но все же. Даже мне пришлось потратить много времени и воспользоваться всеми связями, чтобы узнать.

— Как он?

— Я его ещё не видел. Только сейчас получилось добиться встречи, еду к нему.

— Вы скажите потом, как все прошло? Пожалуйста, не стоит беречь меня, не знание только пугает сильнее.

— Хорошо, Олесь. Я перезвоню тебе позже.

Сегодня я позволила себе слабость и трусливо сбежала домой к сыну. Закрылась с ним в комнате, избегая разговоров с мамой. Нужно время подумать. Я люблю Фила, четко поняла это именно во время разлуки. Правильно говорят, что мы не ценим, пока не потеряем. И мне хочется верить ему, что он вел бизнес честно и весь его арест ошибка. Только страхи и сомнения все ровно отравляют мой разум и душу. Я просто лежала на кровати рядом с сыном, смотрела на его попытки перевернутся. Мне грустно, что внешне сын пошел в мою маму. От нас с Филом ничего нет в его внешности. Может разрез глаз не такой узкий, но все же. Для меня он все ровно самый красивый мальчик, просто тоскуя по Филиппу, хочется видеть его отражение в нашем сыне.

Я вспоминаю, как перед своим отъездом он настаивал, чтобы в случае чего я забывала о гордости и просила помощи. Сейчас пытаюсь понять, он знал о проблемах или говорил на всякий случай. А если он и знал о них, то почему? Чувствовал, что его хотят подставить или и вправду вёл дела не совсем честно. И главный вопрос, почему я лезу в его дела, а не сижу дома с сыном. Я могла бы ещё долго гадать и изводить себя, но звонок телефона прервал поток моих мыслей.