— Переливание крови, полагаю.

— Нет. Немного пищевой соды. — Она порылась в ящике стола и вытащила аптечку. — Держи. Просто, но надежно, — добавила она, постукивая по коробочке острым ногтем, покрашенным кроваво-красным. — Если хочешь мое мнение — лучшего средства просто не существует.

— Да, спасибо. Пойду попрошу Тома сделать мне трепанацию — в кухне как раз должна быть открывалка.

— Короче, тебе сегодня пришли очень приятные послания. — Она с заговорщическим видом кинула в сторону моего ящика. — Целых пять валентинок.

— Неужели? Наверное, компенсация за последние три года.

— Тому тоже одна пришла, — как бы между прочим добавила Нэрис.

— Да? — Я припомнила разговор, который ненароком подслушала в субботу, и взглянула на большой красный конверт, краешек которого торчал из его ящика. Адрес был напечатан, так что я не узнала ничего, что мог бы сказать мне почерк, а почтовая марка сморщилась от дождя.

— Интересно, от кого же она, — сказала я, надеясь, что Нэрис не утерпит и просветит меня, если знает — что скорее всего так и есть, — с кем он тогда разговаривал по телефону.

— Ну, Том у нас очень популярный, — дразнила она. — Это понятно: он же красавчик. И умеет этим пользоваться. О да, он умелый, наш Том. — Она рассыпалась комплиментами так, словно он был ее сыном. — Ты со мной не согласна, Лора?

— А, согласна. Да. — Мои пять валентинок прибавили мне великодушия. — Конечно, согласна. Том очень привлекательный, невероятно умелый и вообще чудо, а не босс.

— Чудо, — радостно согласилась она. — И такой галантный.

— Да уж.

— И надежный.

— Угу. Точно. — Я подумала о его несчастной жене и ребенке.

— Он просто находка, — добавила Нэрис. — Настоящая находка.

— Еще… какая. И той, которая сможет его окольцевать, очень повезет, Нэрис. Любой.

— Ну… — начала она. Нэрис принялась нервно теребить золотой медальон, который она часто надевала. Меня иногда раздирает любопытство заглянуть внутрь и узнать, чья фотография у нее там хранится. — Сказать, что думаю?

— Да, Нэрис. — Повисла тишина.

Она бросила на меня лукавый взгляд, как будто у нее была припрятана очень лакомая сплетня.

— Думаю… — Раздалась внезапная трель телефонного звонка, и она приладила головную гарнитуру. — До-оброе утро. «Трайдентти-и-ви-и»… — Ну вот, разочарованно подумала я. — А, привет, Джоан… — Ничего, потом выведаю. — О, ну что ты, нисколько… Да. Да-а. Я ее знаю… Да ты что?!

Первая валентинка пришла от какого-то анонимного умника, который предложил несколько вопросов для шоу — все они касались размеров определенного органа его тела. Она сразу отправилась в корзину. Две другие — от парней, которые ну очень хотели попасть на шоу и надеялись впечатлить меня своими сногсшибательными мандатами. «Я устраивал викторины на радио», — говорилось в первой. «Я стал самым умным риелтором Британии», — гласила вторая. Четвертая карточка пришла из «Лиги вопросов» Мерсисайда. «На доске «Монополии» не двадцать два актива, как написано. На самом деле их двадцать восемь, если считать четыре остановки и два общих предприятия. Но актива в собственность двадцать два. Тем не менее, несмотря на такую очевидную и очень явную ошибку, нам очень понравилось шоу. Всегда под вопросом, ваша ЛВМ». Пятая валентинка была от Люка. Я открыла ее последней, потому что узнала его почерк. На ней был набросок с моим портретом красным карандашом на коричневой бумаге в форме сердечка. «Заеду в семь, — писал он. — Идем на таинственное свидание…»

В полседьмого я сидела дома, пытаясь укротить свои волосы обильными порциями мусса и утюжком, когда услышала жужжание домофона. Я открыла дверь. На пороге стоял молодой подтянутый парень с огромным лотком.

— Прошу вас, мисс, — начал он, поднимая фотокарточку. — Я заключенный, меня освободили на один день из тюрьмы Уондсворт… — У меня душа ушла в пятки. — Не закрывайте дверь передо мной, не прогоняйте в холодную ночь, купите хоть что-нибудь — губки для посуды или щетку для обметания.

Вот это я просто ненавижу — эти люди строят из себя отверженных и пытаются выбить слезу. Все кончилось тем, что я прибавила к своей коллекции еще одну бутылку «Астониш» и продолжила разглаживать волосы. В десять минут восьмого, когда я красила глаза тушью, домофон зажужжал снова. Я услышала, как открылась дверь Синтии, а потом звук ее шагов на лестнице.

— Ой, извините! — услышала я ее притворный тон. — Я думала, вы ко мне на семь. Лора! — До меня донеслось клацанье ее браслетов. Я открыла дверь. — К тебе пришли, — ухмыльнулась она. Люк стоял на пороге, держа в руках огромный букет.

— Спасибо, Синтия, — сказала я. С прошлой недели я старалась с ней не встречаться, но теперь я была так счастлива, что решила проявить побольше дружелюбия. Я обратила внимание на аромат ее духов — «Интуишн» — и заметила дорогой кашемировый кардиган песочного цвета.

— Извини, — сказал он, — я рано. — Внезапно зазвонил его телефон, и он простонал, взглянув на экран.

— Ты говорила, что в воздухе веет романтикой, — весело сказала я Синтии, когда он снова вышел из квартиры.

— Да, — самодовольно отозвалась она. — Говорила. — Я улыбнулась ей. Она же кивнула в сторону Люка: — Только он тут ни при чем.

— Извини?

— Он ни при чем, — терпеливо повторила Синтия, пока Люк с унылым видом сходил на несколько ступенек вниз. Я тупо уставилась на нее. Вот чертова курица!

— Да, Магда, — донеслось до нас. — Вообще-то сейчас не самый подходящий момент. Ладно, лад-но… — Он повернулся и, посмотрев на меня, закатил глаза. — Нет, Магда, ты все неправильно поняла…

— Спасибо, Синтия, — сказала я, — но я не нуждаюсь в предсказаниях. Честно говоря, по-моему, это все как-то общо. — Она выводила меня из себя. Ну да, она сказала, что Ник пропал, но мог проболтаться кто-нибудь из соседей. Зная их, я бы не удивилась. Да еще и эта чушь про цветы.

— А хочешь, я запишу тебе «Вопрос абитуриенту»? — любезно поинтересовалась она, игнорируя мое пренебрежение.

— Нет, — достаточно резко сказала я. — Спасибо, нет.

— Это же первый полуфинал — будет интересно: Лонгборо против Лейчестера.

— Хорошо. Я не против.

— Извини, — сказал Люк, снова подойдя ко мне. — Ежевечернее промывание мозгов.

— Насчет чего?

— Насчет всего, — небрежно ответил он. — Буквально… всего. Ладно. Значит, вот где ты живешь. — В пятницу он проводил меня до дома, но не стал заходить, поэтому я устроила ему экскурсию. — Твоя неизменная классическая литература, — сказал он, оглядывая полки, и провел пальцем по корешкам. — Я их помню, — вздохнул он.

Я подумала, куда запропастился мой Гораций, потому что нигде не могла его найти.

— У тебя большая квартира, — сказал он, когда мы спустились вниз по лестнице.