— Ты разрушил самую великую ценность и защиту моего народа. Но к тебе благоволят небеса — значит, ты настоящий вождь. Мы готовы служить тебе и принять покровительство твоего божества.

В тот день многие саксы крестились. Король позволил своим воинам взять награду из бывшего святилища Ирминсула. Там было, что взять. Я видел золотые и серебряные слитки, и даже изящные вещи, украшенные драгоценными камнями.

Главный жрец, принадлежавший к высшей местной знати, пригласил нашего короля в свой дом — отметить заключение мира. Для этого пришлось переправиться на другой берег реки, называемой Везер. Знатный сакс вроде бы изо всех сил старался расположить Карла к себе, но что-то мне в нём сильно не нравилось. Трудно было понять, насколько он пользуется влиянием у своего народа. Он то рассказывал об Ирминсуле, как Древе жизни всех северных народов, и проливал горькие слёзы по поводу его гибели. То признавал, что время Ирминсула прошло. Ось мира повернулась к другому божеству, но не все саксы это поймут, ведь они так разобщены, рассеяны. У каждого шварма свои небесные покровители, потому что их вожди происходят из разных древних родов, иногда враждебных друг другу.

Карл прервал витиеватые излияния жреца:

— Отныне у саксов только один небесный покровитель — Христос. И одна защита на земле — сила франкского оружия.

— Франкское оружие могущественно. Не менее прекрасны и доспехи вашей непобедимой армии. — Жрец долгим внимательным взглядом посмотрел на короля. — В Саксонии скрывается много богатств. Нелегко их отыскать, но знающие люди могут помочь в этом. А за хороший меч или кольчугу — сами принесут такие драгоценности, что и королю захочется обладать.

Его Величество усмехнулся и спокойно ответил:

— Франкское оружие рождено во славу Господа нашего Иисуса Христа, оно не продаётся.

Мы пробыли в доме жреца день, потом поездили с ним по деревням. Он присутствовал при зачитывании капитуляриев, введённых Карлом. Планировалась постройка новых крепостей, а также — храмов и монастырей на саксонской земле. Языческие богослужения отныне объявлялись вне закона. Люди угрюмо слушали, но не возражали. Мы переезжали от деревни к деревне, и я видел, как пугает жителей вид наших воинов, закованных в железо. К тому же широко распространились слухи о сражении, где полегло так много саксов и так мало франков.

Отныне саксы считались нашими друзьями и братьями. Для гарантий дружбы они выделили Карду двенадцать заложников, которых он собрался увезти с собой.

Итак, наш король одержал блистательную победу. Силой оружия, мудростью правителя. Но главное — поддержкой неба, которая проявилась столь ярко и несомненно.

Однако сам он не выглядел счастливым. Его душа разрывалась от тоски по королеве и от страха за неё. Понимая, что неразумно уезжать в крепость, не закрепив своих завоеваний в умах знати и душах народа, он продолжал ездить, раздавая капитулярии и списки с Евангелия. Я работал дни и ночи напролёт вместе с ещё одним переписчиком. Чернила въелись в мою кожу, на пальцах образовались особые болезненные мозоли от постоянного держания пера, но экземпляров всё равно не хватало.

Однажды утром выпал снег. Тогда терпение Его Величества наконец истощилось. Он объявил о возвращении в крепость.

Всю дорогу король молчал. Я не помнил его таким угрюмым. Моё сердце тоже начало сжиматься от боязни за королеву. Победа победой, но ведь жрец успел произнести проклятие. Как знать, насколько велика его сила? Мои губы сами зашевелились в молитве к Деве Марии. И вдруг у меня получилось то, над чем я втайне посмеивался, считая, что так могут вести себя только тёмные малограмотные люди. Я обратился к Пресвятой Деве лично.

«Она ведь так похожа на тебя! — будто сказал я мысленно. — Не дай её в обиду злым силам! А я прочитаю тебе сто молитв».

И тут перед моим внутренним взором всё осветилось, будто улыбка наполнила меня. Испуганно я оглянулся — не заметил ли кто-нибудь того, что происходит со мной. Но все ехали как ни в чём не бывало.

На воротах крепости сидели нахохленные галки. При виде нас они жалобно загалдели и разлетелись.

Въехав в ворота, король тут же ринулся к шатру, где оставил Хильдегарду. Выскочил оттуда белее полотна.

— Афонсо! Их нет. Никого!

Голос его сорвался.

— Где Роланд? — страшно прохрипел он подошедшему воину.

— Повёз вашу супругу и матушку в Ингельхайм. Молодой госпоже потребовался лекарь, Радегунда сказала, что сама может не справиться.

— Кто не справится? С чем? — простонал несчастный супруг, но тут же собрался с духом и приказал: — Выезжаем в Ингельхайм!

Вот тут-то я и ощутил прелести быстрой езды. Карл немилосердно гнал своего коня. Казалось, у бедного животного вот-вот вырастут крылья от безысходности. Моей Тропинке, да и не только ей, оказалось не под силу выдержать столь бешеную скачку. Многие из свиты начали отставать.

— Ничего, — подмигнул мне Виллибад, — дело такое, нужно быстро. Езжай с теми, кто отстал, с пути не собьётесь. Надеюсь, скоро встретимся в Ингельхайме. Ну, с Богом!

Он пришпорил коня и мгновенно исчез в холодной мгле.

Уставшие, голодные и злые, вступили мы в родные франкские пределы. Проехали через разорённые саксами деревни.

— Ишь ты, торговать у нас оружие вздумали! — проворчал воин по имени Беремунд из свиты короля, обращаясь ко мне. — Пусть за так отдают свои самоцветы на восстановление наших деревень. Или строят своими руками, что разрушили. Верно, Афонсо? Ты как думаешь?

Мне саксы не понравились. Доверия они не внушали.

— Скользкие они какие-то вместе со своим жрецом, — нерешительно сказал я, — боюсь, натерпится наш король с ними...

— Вот и я думаю, — отозвался Беремунд, — жрецов этих вздёрнуть бы на виселице, чтобы всяк боялся, а не переговоры с ними переговаривать.

Я осторожно возразил:

— Но ведь для короля главное — не победить их, а просветить. Спасти их души.

Беремунд рассмеялся:

— Да ты, Афонсо, весь в своих умных книгах, как я погляжу. Жизнь-то она другая. Не такая умная, зато хитрая. Это только красивые слова о просвещении да о спасении!

— А как же чудо с солнцем у Ирминсула? — мне стало обидно за Карла. Беремунд задумчиво пожевал усы:

— Думаю, всё же совпадение, — помолчав, произнёс он. — С другой стороны, счастливые совпадения правят миром.

Мы проезжали мимо монастыря, где я учился. Значит, Ингельхайм уже совсем близко.

В палаццо наблюдалось странное молчаливое оживление. Все ходили на цыпочках, значительно поглядывая друг на друга. По коридору с резвостью, не подходящей ни возрасту, ни высокому положению, пробежала Бертрада и скрылась в одной из комнат. Короля нигде не было видно. И вдруг откуда-то зазвучал рог Роланда и сразу раздалось многоногое топотание, шёпот и тихий смех.