Шансов не было совершенно, и Нестор справедливо решил выслушать незваных гостей, тем более что пока они признаков агрессии не проявляли, за исключением того, что третий подошел и вежливо забрал сапожный тесак. Теперь у хозяина не оставалось ни единого орудия для противостояния, ни ножа, ни табурета. Сапожная лапа крепилась к тяжелой чугунной станине и её не то что бросить — сдвинуть с места было тяжело.

— Раз уж вы такой наблюдательный, представимся: мы из советского торгпредства в Берлине, — прервал довольно длительную и напряженную паузу старший, сидя на табурете.

— Искренне удивлён, товарищи! Искренне! — неожиданно звонким голосом заявил хозяин подвала.

Иногда, на подпитии, Нестор любил пародировать Ленина, а так как он лично с ним общался в 1918-м и был тоже небольшого роста, то это ему даже в некоторой степени удавалось. По крайней мере, братья по оружию и Галина заходились от хохота.

Сейчас эта фраза, произнесенная почти фальцетом, не несла никакого комизма. Гостям стало понятно — сапожник находится в чрезвычайно возбужденном состоянии и очень нервничает.

— Чем обязан, я спрашиваю? — еще громче прокричал Нестор.

Один из мужчин аккуратно, так, чтобы поменьше скрипеть половицами, поднялся к входной двери и приложил к ней ухо, дабы убедиться, что в парадном случайно проходящих соседей нет и никто не полюбопытствует, почему обычно тихий и невзрачный сапожник орет на русском языке в своём подвале.

— Если вы будете так непродуманно себя вести, то у нас есть полномочия…

— Какие? Какие у вас полномочия? Застрелить? Придушить? Или кастрировать? Пуганые мы! — продолжал бесноваться Нестор.

На его шум никто в доме не обращал внимания — в середине рабочего дня в своей квартире находилась только пани Качмарек, но она жила двумя этажами выше и была в силу возраста безнадёжно глуха.

— Товарищ Махно! Так, кажется было принято обращаться к вам в повстанческой армии? — Оборвал его истерику старший. — К чему этот цирк? Если бы имели целью вас устранить, то, скорее всего, вы уже бы и звука не издали. Так?

Нестор молчал, а руки его подрагивали от немощности положения и бессильной злобы. «Эх… я бы вас в двадцатом…» — подумал Нестор, но тут же попытался себя сдержать, осознавая всю уязвимость своего положения.

— Успокойтесь, Нестор Иванович, успокойтесь. Воды дать? — старший, не дожидаясь ответа хозяина подвала, встал, зачерпнул алюминиевой кружкой из полного ведра воды и подал сапожнику.

Махно сделал два больших глотка и отставил кружку в сторону на пол. Прохладная жидкость немного привела его в чувство, вернув способность к самоконтролю.

— Вот… другое дело… — с насмешкой сказал третий, спускаясь так же аккуратно с лестницы.

— Я вижу, из какого вы торгпредства, я вашего брата за версту чую. Гэпэушники! — опять завизжал Нестор.

— Если вам так спокойней, мы вас разубеждать не будем, но всё же гляньте. — Старшего уже порядком утомили эти эмоциональные всплески. Он медленно, чтобы сапожник не подумал ничего лишнего, запустил во внутренний карман два пальца руки и аккуратно достал оттуда удостоверение сотрудника торгового представительства СССР, заполненное на немецком и русском языках.

— И что? А настоящий мандат где?

Не обращая внимания на словесный поток со стороны кровати, старший решил приступить к делу:

— В наши полномочия входит предложить вам беседу в посольстве. О вашем будущем беседу.

— А чего втроем? Боялись не справиться? Боялись показаться неубедительными? — Не успокаивался Нестор.

— Таковы инструкции. К вашему вопросу это не имеет никакого отношения, — в очередной раз попытался успокоить сапожника старший.

— Какое посольство? В Берлине?

— Абсолютно верно, Нестор Иванович. Вот видите, к вам возвращается способность трезво размышлять и взвешивать ситуацию.

— У меня виза в вольный город Данциг. Я в Германию визы не имею.

— Это не самая большая проблема, у нас дипломатический автомобиль. Нас не останавливают.

Мысль о Берлине как о центре событий и политической жизни Нестора терзала давно. Там расположились немногочисленные его единомышленники из числа теоретиков анархизма, там, в конце концов, был шанс найти поддержку не только моральную, но и материальную. В этой проклятой дыре, в этом чёртовом подвале, Нестор чувствовал, как буквально физически гниёт и теряет рассудок, но даже для нелегального перехода границы с Германией у него не имелось лишнего гроша.

— По какой причине Советы так заинтересовались моим будущим?

— А это я знаю лишь в общих чертах, Нестор Иванович. Вашим однополчанам и сподвижникам уже давно объявлена амнистия и многие этим воспользовались. То, что вас не будут преследовать на родине — это точно. В остальном же делайте выводы сами. У вас будет время спокойно всё обдумать и принять взвешенное решение после беседы с полпредом в Германии Николаем Николаевичем Крестинским.

«Лёвка ушел с братом… Вестей нет, да бог его знает, почему… Лепетченко вон собрался тоже… Про амнистию все гутарил… может, и правда не брешут?» — задумался Нестор, но его мысли были не о возвращении на Украину, а об искренности визитеров. Своей целью Махно по-прежнему видел Берлин.

Заметив, что сапожник занят глубоким мыслительным процессом — взгляд Нестора был устремлен в одну точку и несколько рассеян, сотрудники торгового представительства посчитали нужным его с раздумий не сбивать. Пусть сам даст ответ, а потом они будут действовать в зависимости от его решения, по обстоятельствам.

— Хорошо, а если я согласен, как я в Германии легализуюсь?

— Ну, тут два варианта… Если после беседы с полпредом вам будет предложена деятельность в Берлине и вы согласитесь, то документами мы вас обеспечим. В конце концов, вы же гражданин Советского Союза…

— Я в двадцать первом ушел, ещё не было Советского Союза!

— Это не так важно, у нас есть опыт легализации нужных людей в Европе.

— Ну, и второй вариант? — полюбопытствовал Махно, уже начавший всерьез интересоваться перспективой выбраться из ненавистного подвала.

— А второй — это ваше возвращение домой на условиях вашей востребованности в Союзе. Конечно, опять же, с легальными документами.

— Мягко стелете… — Нестор, просчитавший уже свою дальнейшую линию поведения, ерепенился для приличия, чтобы не вызвать подозрений. Берлин. Ему очень было нужно в Берлин. И не в посольство, а к своим. Пока что нужно начать, а там, как на каторге говаривали, «как пика разложится».

— Нас предупреждали, что вы персонаж крайне осторожный, так что, если мы были не убедительны, то простите, — старший поднялся с табурета и стал надевать свои лайковые перчатки. Теперь он играл на нервах Нестора.

— Вам сколько времени нужно для того, чтобы определиться? Месяц? Два? Полпред — человек крайне занятой, не знаю, когда нам прикажут следующий раз за вами прибыть в этот подвал…