Придется всё ему объяснить. Я занята и потому не могу поехать. Это должно быть сделано – я просто не могу жить в мире, размеров которого не знаю. Каждый вдох отражается болью в груди, отдаваясь в руке и спине. Я объясню ему, что, хотя и считала все свои вещи

прежде, если сейчас не пересчитать всё руками, это будет не по-настоящему. Это очень просто. Открываю дверь.

– Ты не готова, – говорит он, и его это не удивляет.

Тянусь и прикрываю дверь, чтобы хаос на кухне не так бросался в глаза.

– Я плохо себя чувствую. Позвоню Ларри, когда станет легче, и всё объясню.

Он тихонько отодвигает меня в сторону и заходит. Тарелки, чашки, губки и овощечистки из всех кухонных ящиков сложены горками на стульях и на полу. Две сковородки балансируют поверх трех кастрюль, а пять пластиковых мерных стаканчиков, вставленные один в другой, выкатились в коридор. В одной салатнице лежит 10 ножей, в другой – 10 вилок. 10 ложек – в сите. Винные бокалы из двух комплектов, по 10 в каждом, стоят на столе, рядом – 9 бокалов для шампанского. Десятый на весах: считая, я также проверяю, сколько весит каждый предмет. Позднее это сэкономит мне время. Все дверцы распахнуты, ярлыки с внутренней стороны на виду. Рядом с каждым скотчем прикреплен шнурок с привязанной ручкой, как в банке. (Я покупаю ручки коробками по 100 штук.) И если я достану тарелку, чтобы съесть сэндвич на обед, то легко смогу записать новое число, а вернув ее в шкаф из посудомоечной машины, вновь без труда исправить запись.

На самом деле это не так ужасно, как выглядит.

На мгновение он замирает. Потом поворачивается, берет меня за руку и ведет к дивану. Мы садимся.

– Грейс, легче тебе не станет. Мы должны пойти на концерт.

– Послушай, Шеймус, Ларри меня поймет, правда. Это не так уж важно, да ты и сам видишь – я занята…

– Ты должна помочь мне, Грейс. Дай бумагу и ручку.

Складываю руки на коленях.

– Прошу тебя, Грейс. Блокнот, куда ты всё это записываешь, – обводит комнату рукой, – вполне сгодится.

Мои блокнот и ручка на кухонном столе. Иду за ними, Шеймус не отступает ни на шаг. Открываю на чистой странице и протягиваю ему.

– Я пришел рано, так что успеем. Итак, две минуты, чтобы почистить зубы. Пять – на душ и десять – на волосы. – Он говорит и записывает. – Дай мне часы.

Даю ему электронные часы со шкафа. Электронных часов у меня не так уж много – в большинстве случаев они бесполезны, так как не показывают секунды. Я просто держу парочку, потому что их лучше видно издалека. Шеймус ставит часы на кухонный стол:

– Грейс, осталось ровно две минуты до двенадцати. Тогда и начнем. Видишь этот список? У тебя есть 10 минут, чтобы убрать всё на кухне. Потом ты должна начать собираться, но нужно на каждый пункт тратить столько времени, сколько я здесь написал. Ни секунды больше, ни секунды меньше. В точности.

Он протягивает мне блокнот. Четыре колонки выведены аккуратным почерком. Первая – задания: убраться на кухне, умыться, одеться. Вторая – минуты. Третья – время начала выполнения задания. Четвертая – время окончания.

Рука опускается, но держит блокнот.

– Я не смогу. Не смогу…

– Часики тикают, Грейс. Ровно в двенадцать нужно начать.

Боль в груди исчезает. Смотрю на кухню и не могу вспомнить, откуда в ней такой беспорядок. Смотрю на часы, и мне кажется, что я вижу, как каждый крошечный огонек меняет свое местоположение, и словно в замедленной съемке 11.59 превращается в 12.00. Не успеваю опомниться, как ноги сами несут меня к шкафу.

Шеймус ведет машину, положив одну руку на руль и выпрямив локоть. Всю дорогу завороженно слежу за ним – я потрясена его мастерством. Он всегда смотрит в зеркало, когда того требуют правила. Вождение никогда не казалось мне сексуальным, но, должно быть, я одна такая, потому что большинство людей считают красавчиками даже женоподобных карликов из «Формулы-1». На дороге всё как обычно: машины останавливаются на красный свет, соблюдается скоростной режим, включаются поворотники. Это сложный набор правил, благодаря которому всё идет как по маслу. Кто-то придумал эти правила, каждое из них, и благодаря этому человеку все спокойно доезжают туда, куда им надо.

– Грейс, – говорит Шеймус, – я хочу, чтобы ты поговорила со мной… об этой твоей проблеме со счетом.

Когда ты в прошлый раз обращалась к врачу, у них наверняка была какая-то теория. В чем причина?

– Кто-то считает, что это биологическое. Нарушение химического баланса в мозге – как у диабетиков, у которых не вырабатывается инсулин. Точной причины никто не знает. Возможно, это генетическое. – Смотрю в боковое окно. – Есть еще предположение – что это особенность поведения, или что причина в окружающей среде, или же это последствия травмы. Я за химический дисбаланс вкупе с генетическими нарушениями – это дает мне право во всем винить мамочку.

– И как это лечится?

– Бихевиоральным методом: упражнения на релаксацию, вынужденный отказ от счета. Процент вылечившихся довольно большой. Плюс успокоительные и антидепрессанты.

Шеймус с наглой уверенностью паркуется задним ходом у школы. Я бы въехала в дерево. Выключает двигатель и поворачивается ко мне лицом:

– Жена моего брата Диклана, Меган, она… врач. Я с ней говорил. О тебе. И вот что она мне сказала. У нее есть один знакомый психиатр, просто потрясающий и из отличной клиники. Ты могла бы сходить к своему врачу в понедельник и взять направление.

Я открываю рот, но он продолжает говорить:

– Ничего не отвечай. Может, не надо было заговаривать на эту тему, но я хочу, чтобы ты знала – из твоей ситуации есть выход, и я буду поддерживать тебя на каждом этапе. Пообещай, что подумаешь.

На школьном дворе раскинулась ярмарка: повсюду прилавки, носится куча детей. Прыгающий замок. Обычные семьи, обычная суббота. Для концерта перед сценой расставили белые складные стулья. И я здесь. Смогла-таки выбраться из дома. Сегодня я услышу, как моя племянница играет на скрипке, и всё благодаря Шеймусу.

– Обещаю.

Мы идем по школьному двору, где дети с волшебными палочками гоняются друг за другом. Они одеты в лучшее: дизайнерские джинсы и платья в пастельных тонах. Мне немного не по себе: на мне белая юбка и белый топ. Это не та одежда, которую следовало надевать сегодня по очереди, но Шеймус выбрал ее, пока я была в душе. В принципе ничего, вот только лифчик (его тоже выбрал Шеймус) черный и просвечивает сквозь белую ткань. Кроме того, в белом моя грудь кажется больше. Если бы мужчины всё время подбирали нам одежду, мы бы все выглядели, как увеличенные бабы на чайник. Мои волосы растрепаны, так как 10 минут, что Шеймус на них отвел, оказалось явно недостаточно.

Около сцены вижу группку хихикающих девчонок с музыкальными инструментами в руках. Чуть в сторонке стоит Ларри, она не хихикает. Машу ей рукой, как королева Англии, и замедляю шаг, чтобы потихоньку кивнуть на Шеймуса, незаметно для него. В ответ Ларри хлопает себя ладонью по лбу.