Часто пересекающиеся сферы действий этих двух важных ведомств (РСХА и Абвера) создавали естественные условия для споров по вопросам компетенции. Насколько мне известно, ни одному государству не удалось полностью избежать соперничества между разведслужбами различных видов вооруженных сил или же между разведкой политической и армейской. Германия в данном случае не являлась исключением. Спецслужбы конкурировали и следили друг за другом, искали средства для борьбы между собой.

Учитывая недостаток документов (некоторые не опубликованы, иные утеряны), сегодня нельзя со всей определенностью сказать, насколько важными материалами располагали обе стороны, обладал ли Гейдрих доказательствами предательства адмирала, и был ли известен Канарису (от его «корреспондентов» у союзников) план пражского покушения на Гейдриха. Очень трудно определить подлинные отношения между главами обоих ведомств. Безусловно, Гейдрих не был таким наивным, как, например, Кейтель, и я думаю, что уже с начала 1942 года адмирал казался ему подозрительным.

Руководители разведок были знакомы друг с другом еще с 1920 года. Канарис служил тогда офицером на учебном крейсере «Берлин», на котором в качестве курсанта находился также Гейдрих. Канарис знал, что в 1929 году старшего лейтенанта Гейдриха уволили из военно-морского флота за отказ жениться на соблазненной им девушке. Ему также были известны слухи, касающиеся происхождения руководителя СД, мать которого, Сара, якобы была еврейкой. Вначале Канарис пытался уничтожить Гейдриха, но когда выяснилось, что тот достаточно умен и силен, адмирал, которого называли «медузой», прекратил борьбу. Поэтому Отто Нельте, адвокат Кейтеля в Нюрнберге, мог смело заявить (8 июля 1946 года), что «Канарис, несмотря на то, что был врагом РСХА, удивительно дружелюбно сотрудничал с Гиммлером и Гейдрихом». Что это, изворотливость или осторожность?

Конечно, тайная служба — идеальное убежище для конспиратора или предателя: англичане лишь в 1962 году узнали, что сотрудник секции контрразведки МИ 6 Гарольд Фильби был агентом советской разведки с… 1934 года! Во время войны тайные службы являются одним из главных инструментов влияния на ход событий. В 1939–1944 годы руководитель Абвера Канарис и его сотрудники Остер и Донаньи имели доступ к информации исключительного значения, собираемой почти 30 000 агентов, которые и не предполагали, что работают на предателей.

Работающие в Абвере офицеры и солдаты добросовестно выполняли свои обязанности, некоторые добивались значительных успехов. Я хорошо знаю об этом, так как бывшие подчиненные Канариса из полка (позже дивизии) специального назначения добровольно перешли в войска СС и в мои Охотничьи подразделения СС.[89]

Офицеры Абвера упорно работали, чтобы разоблачить «Красную капеллу»,[90]но их возможности были ограничены.

Канарис был достаточно искусным и иногда подсовывал информацию, имеющую, по крайней мере, на первый взгляд, вид сенсации. Это не меняет того факта (и к этому выводу в конце концов пришел фельдмаршал Кейтель), что Абвер никогда не сообщал в ОКВ ничего действительно важного и существенного.

Рапорта Канариса расстраивали Гитлера уже в конце 1941 года. На следующий год он начал терять доверие фюрера, а затем и Йодля. Фельдмаршал Кейтель, который в 1917 году служил в Генеральном штабе офицером по связи со штабом Королевского военно-морского флота, из лучших намерений защищал Канариса, говоря Йодлю: «Ваши инсинуации являются невероятными. Немецкий адмирал не может быть предателем».

К сожалению, истина была совсем иной.

Я разговаривал с Канарисом три или четыре раза, и он не произвел на меня впечатления человека тактичного или исключительно умного, как некоторые о нем пишут. Он никогда не говорил прямо, был хитрым и непонятным, а это не одно и то же.

Доктор Отто Нетле, отвечая на вопросы Гизевиуса и Лагоузена, свидетелей обвинения на Международном Нюрнбергском трибунале, сказал все, что мог сказать такому суду в то время (8 июля 1946 года): «Действия Канариса имели первостепенное значение для хода войны… Его характер можно оценить не только как двуличный, но как коварный и подлый… Адмирал был классическим примером салонного конспиратора, охраняемого самой природой его деятельности, которую трудно проконтролировать».

Фактов, прямо указывающих на предательство Канариса и генерала Остера, так и не удалось раздобыть — несмотря на контроль со стороны VI управления РСХА в отношении руководителей Абвера и даже в ходе следствия, начатого после покушения 20 июля 1944 года.

Кое-что стало известно только после войны, хотя не все еще обнародовано. Например, я прочитал в недавно изданной в Лондоне книге Брайана Мэрфи «Шпионский бизнес», что Канарис еще до войны наладил контакты с британской разведкой (Intelligence Service) через «торговца внезапной смертью» — сэра Безила Захароффа. Возможно, старый Захарофф поверил, что адмирал является греком. Насколько мне известно, Мэрфи первый раскрыл этот контакт Канариса.

Наш наиболее сенсационный информатор Элиза Базна, действовавшая под псевдонимом «Цицеро», личный камердинер британского посла в Анкаре сэра Нэчбел-Хагисена, передавала информацию через доктора Мойзиша, атташе по полицейским вопросам нашего посольства и служащего СД. С октября 1943 года по апрель 1944 года «Цицеро» поставляла нам очень ценные сведения, особенно касающиеся высадки союзников во Франции (операция «Оверлорд»). Однако ни Риббентроп, ни специалисты Абвера не поверили ее сенсационным сообщениям! Никто не додумался поближе познакомиться с этой информацией.

В руководстве СД не было предателей, но VI управление ощущало последствия того, что во главе его находился бесхарактерный, неуклюжий и непредусмотрительный человек. Я познакомился с Вальтером Шелленбергом в апреле 1943 года, после вступления в должность командира специального подразделения «Фриденталь». Шелленберг, тогда оберштурмбаннфюрер СС, был разговорчивым и любил рассказывать о себе, особенно неопытному в «магии спецслужб» неофиту, каким я тогда был. В то время мы часто вместе завтракали, обедали и ужинали, вспоминая при случае бывшего начальника СД, Рейнхарда Гейдриха, убитого год назад в Праге. Желая показать, как можно воплотить идею в великолепную акцию, Шелленберг рассказал мне, при каких обстоятельствах он участвовал в «подвиге столетия» — ликвидации в 1937 году Генерального штаба Красной Армии.