Майкл был совершенно ошарашен и сбит с толку. Выходит, его отец — предатель? «Твой благородный отец сражался, как лев и умер за своего короля в бою под Блэкхитом, во время подавления мятежа корнуолльцев». Но почему же лорд Тайрон сказал ему неправду?

Юноша обвел взглядом горящие любопытством лица придворных, одним из которых стремился стать и он сам. Он с облегчением отметил, что все они смотрели на него без злобы и ненависти. Один только Уолтер, прозванный им павлином, казался пораженным до глубины души. Король продолжал:

— Милорды, мы будем судить этого льва по его когтям. Встаньте, Деверо. Мы довольны вами.

Рене пребывала в приподнятом настроении. Сегодня, сразу же после мессы, во дворец прибыла ее лучшая подруга леди Мэри. Их воссоединение, еще более сладкое оттого, что стало полной неожиданностью для Мэри, сопровождалось бурей слез, веселым смехом и бесконечными расспросами. Мэри была счастлива, красива и светилась любовью. Она родила уже двух детей, лорда Генри и леди Фрэнсис, а сейчас ожидала третьего ребенка. Будучи двумя годами старше Рене, Мэри обладала острым умом и упрямством, серыми глазами и копной огненно–рыжих волос, греческим профилем, изысканной бледностью и высоким ростом. С того момента как они упали друг другу в объятия, она без умолку болтала о своем муже и переменах, произошедших в ее жизни. Рене, отягощенная чужими тайнами, оказалась благодарным слушателем.

— Генрих пришел в ярость. Зная, что мы любим друг друга, он все же взял с Чарльза слово, что тот не сделает мне предложение до тех пор, пока не привезет меня из Франции. А когда он узнал о том, что мы тайно обвенчались, в страшной спешке и не испросив его согласия, он впал в бешенство, обозвав Чарльза проклятым предателем и авантюристом, и повелел нам не показываться ему на глаза. Чарльз ведь был его ближайшим другом, а я — родной и обожаемой сестрой, но он все равно долго не решался благословить наш союз, поскольку старичье в королевском совете требовало для моего мужа пожизненного заключения. Но благодаря вмешательству и заступничеству Уолси Чарльзу удалось избежать виселицы, а мне не пришлось оплакивать своего господина и скорбеть о преждевременном вдовстве. Генрих наложил на нас большой штраф и повелел не появляться при дворе, пока буря не уляжется и его гнев не остынет.

— Но ты теперь снова в фаворе. Это же замечательно!

Глаза у Мэри сияли.

— Да, теперь все хорошо. В прошлом месяце король гостил у нас в Абингдоне и остался очень доволен, поскольку ему доложили, что от чумы не умер ни один человек, хотя в других городах люди погибали ежедневно. А как ты поживаешь с тех пор, как мы виделись в последний раз, Рене? Что–то ты непривычно молчалива.

Рене тихонько вздохнула. Все равно Мэри рано или поздно услышит о ее неосмотрительном поступке. И ей не хотелось, чтобы до подруги дошла искаженная злыми языками версия событий. Поэтому она рассказала Мэри о Рафаэле и испытала огромное облегчение, излив душу достойной всяческого доверия и сочувствующей слушательнице. Они подружились в тот момент, когда обе переживали не самые легкие времена. Рене только что лишилась матери, которую унесла тяжелая болезнь. Мэри стала молодой женой престарелого короля в чужой стране. И когда девушки поняли, что у них есть много общего, это стало для них настоящим спасением. Кончина короля Людовика избавила Рене от деспотичного отца, а Мэри — от нелюбимого супруга. Английская Роза смогла выйти замуж за свою настоящую любовь — Чарльза Брэндона, первого герцога Саффолка. О разлуке с лучшей подругой Рене горевала сильнее, чем о смерти своего отца, вследствие чего постепенно прибилась под крыло Маргариты, которая оказалась продажной и подлой ведьмой. Так что теперь появление Мэри стало для Рене глотком свежего, благоухающего волшебными ароматами воздуха. Мэри удалось невозможное: она вышла замуж за человека, только недавно возвысившегося и обретшего известность, в сущности, выскочку и парвеню. Но ее успех и счастье вдохнули в Рене надежды на новую жизнь. Если английская принцесса сумела добиться желаемого, то почему бы и французской не повторить ее успех?

— Художник? — поинтересовалась Мэри, вопросительно изогнув рыжую бровь, когда Рене закончила свой рассказ. — Не лучше ли остановить свой выбор на каком–нибудь джентльмене благородного происхождения, обладающем некоторым состоянием и земельными владениями?

— Родословная для меня ничего не значит, а приданое у меня самой вполне приличное. Мне принадлежат герцогства Бретань и Шартр. Как только мое изгнание закончится, мы с Рафаэлем уедем куда–нибудь в деревню и заживем там мирно и счастливо, как ты с Чарльзом.

— Послушай меня, Рене. Будь же благоразумной! Длинноносый наверняка сделает так, что твой возлюбленный попросту исчезнет, а для тебя заключит брачный контракт. Говорю тебе, выбери себе приятного мужчину из числа друзей моего брата и тайно выйди за него замуж, как в свое время сделала я. По крайней мере, тогда у тебя появится право голоса, ты сможешь повлиять на свое будущее и обретешь счастье.

— Меня удовлетворит только брак с моим возлюбленным Рафаэлем.

— Удовлетворенность, довольство — это все понятия весьма относительные. Как только наше сокровенное желание сбывается, нам хочется большего. Мой дорогой супруг ненавидит деревенскую жизнь. Ему недостает придворной суеты. Он страстно желает занимать какую–нибудь должность, принимать участие в развлечениях или войнах. А я, например, затеваю реконструкцию Уэсторп–Хилла, нашего гнездышка в Саффолке. Он же собирается выстроить каменную резиденцию в Лондоне на берегу Темзы. — Мэри вздохнула с сожалением. — А что будет с тобой, Рене? Ты — придворная леди, рожденная для интриг и власти. Неужели ты удовлетворишься выращиванием винограда и…

— Яблок для сидра и бренди, ячменя для сладкого эля, гречихи для галет… — Закрыв глаза, Рене как будто вновь ощутила на языке вкус бретонских блинчиков с тертыми яблоками, сливками и черной смородиной, которые она запивала ламбигом, восхитительным бретонским яблочным бренди.

Мэри улыбнулась.

— Итак, мы решили, что ты будешь вполне довольна. А вот как насчет твоего художника?

— Он будет счастлив, пока сможет рисовать.

Поскольку мужчины отправились на охоту, Рене оставалось лишь теряться в догадках относительно того, сумел ли Майкл Деверо избежать кинжала Бэкингема. Однако, поскольку никаких разговоров о смерти кого–либо за гобеленом с изображением Венеры во дворце не было, она решила, что златовласый самозванец оказался удачливым, и лишь надеялась, что и герцог не откажется от задуманного.

По мере того как настроение принцессы улучшалось, ей вдруг захотелось понежиться на солнышке, вследствие чего она тут же составила хитроумный план. Свою идею она поведала Мэри, которая объявила ее блестящей. Вдвоем они испросили разрешения повидать королеву Екатерину и предложили ей свою затею: дамы переодеваются и прячутся в засаде в ожидании возвращения с охоты его величества со свитой. Как будет весело и забавно, когда мужчины неожиданно увидят перед собой Диану Охотницу во всей красе вместе с ее амазонками, беззаботно отдыхающими на лесной поляне! Предложение было встречено с восторгом, энтузиазм королевы ничуть не уступал радости самой последней дурочки из числа ее фрейлин, которые, как рассудила про себя Рене, все–таки были на редкость тупы.