— Так и было.

— Мы были любовниками?

— Э… ты что-то вспоминаешь, глядя на меня?

— Нет. Но у тебя слишком грустные глаза, и мне кажется, что это могло бы быть правдой. Так мы были?

— Нет, — сказал я. — Мы были братьями по оружию.

— Братом и сестрой, тогда уж. Ты землянин?

— Да.

— Говорят, что на Земле сейчас очень плохо.

— Сейчас там уже пытаются навести порядок.

— Мои родители умерли. Все, кого я помню, наверняка мертвы. А тех, кто еще может быть жив, я не могу вспомнить.

Мне стоило бы посоветовать ей не думать об этом, но как можно о таком не думать? Я сам часто вспоминаю людей, которых больше никогда не увижу.

— У тебя появятся новые знакомые, — сказал я.

Прозвучало глупо и неискренне. Новые знакомства не заменят старых потерь.

— Наверняка, — согласилась она. — Но у меня такое чувство, будто у меня украли мою жизнь.

— Могло быть хуже.

— Несомненно. Всегда может быть хуже, но это слабое утешение.

— Я не знаю, что тебе сказать, — признался я. — Все эти слова про то, что жизнь продолжается, кажутся слишком банальными, но… Тебе нужно время.

— Это тоже банально.

— Но иногда это работает, — сказал я. — Тебе нужно определиться с будущим, занять себя чем-то, чтобы в голову не лезли лишние мысли.

— Точь-в-точь то, что мне рекомендует мой врач.

— Раз двое разных людей советуют одно и то же, к их словам стоит прислушаться.

— Наверное, — сказала она. — Но мне еще только предстоит понять, чего я хочу.

— Не торопись с этим, но особо и не затягивай. — Я чувствовал, что мне пора уходить.

Мне нечего было ей сказать, кроме стандартных утешающих фраз, которых она уже наслушалась от Кинана и прочих. Я мог бы многое сказать той, кем она была когда-то, но слов для этой девочки у меня не было. Она уже не будет прежней. Мир изменился.

— Доктор говорит, что они могут забрать меня с собой в Империю, — сказала она. — Что они готовы позаботиться о моей судьбе.

— Это неплохой вариант, — сказал я.

— Но они же… кленнонцы.

— Они не желают людям зла.

— Они другие.

— Зато у них сейчас порядок, в отличие от планет, на которых живут люди.

— Мне надо обо всем этом подумать.

— Да, — согласился я, поднимаясь с кресла. — Это верно.

— Ты еще придешь?

— У меня наклевывается работенка, которая обещает занять много времени, — сказал я. — Но я постараюсь.

— Я буду ждать, Алекс. Ты — то немногое, что осталось от моего прошлого, пусть я тебя даже не помню.

— Увидимся, — сказал я.

Тем вечером я напился так, как никогда в жизни еще не напивался.

Ближе к полудню юный энсин Бигс озаботился вопросом, на этом ли я еще свете, а если на этом, то не нужно ли мне чего.

Где-то в процессе поиска ответов он наткнулся на Риттера, который вкратце обрисовал ему положение дел, и потому юный энсин Бигс явился ко мне во всеоружии — с чашкой горячего кофе и ворохом лекарств от головной боли и прочих сопутствующих похмелью прелестей. Таблетки я сожрал, а от подкожных инъекций отказался.

После душа, кофе и еще одной порции лекарств мне стало немного лучше, и я поинтересовался причинами человеколюбия юного энсина Бигса, рассудив, что он не стал бы этого делать просто так.

— Адмирал желает вас видеть, сэр, — объяснил юный энсин Бигс.

— С этого надо было начинать, — сказал я, кое-как оделся и поплелся к адмиралу.

Реннер ждал меня не в своем временном офисе, находившемся напротив кабинета посла, а в тесном подвальном помещении, большую часть которого занимал здоровенный компьютер с кучей интуитивно непонятных интерфейсов и добрым десятком подключенных к нему устройств, чье предназначение было мне неизвестно.

— Что это за адское устройство? — поинтересовался я.

— Сам до конца не понимаю, — признался Реннер. — Это помещение принадлежит имперской военной разведке и является самым защищенным на всей территории посольства.

— А нам уже что-то угрожает и на территории посольства? — удивился я. — Я думал, у вас тут все надежно защищено.

— Я тут по служебной надобности. — Реннер махнул рукой в сторону компьютера, но я подумал, что об особой защищенности этого помещения он заговорил не просто так.

— Есть какие-то новости из дворца?

— Никаких, — сказал Реннер. — Полное молчание, даже здоровьем не интересовались.

— Это хорошо или плохо?

— Скорее, плохо. Я бы предпочел не давать Кериму столько времени на раздумья.

— Давайте соберем пресс-конференцию и заставим Керима поторопиться, — сказал я. — Тут должна быть свободная пресса, я помню.

— Мы с послом думаем об этом, — сказал Реннер. — Но я вас пригласил по другому поводу.

— Не левантийские дела, нет?

— Веннтунианские, — он усмехнулся. — Генерал Визерс оставил нам много информации для размышления.

— Не сомневаюсь, — сказал я. — Что на этот раз?

— Как вы знаете, мы подвергли мозг генерала тотальному ментоскопированию, — сказал Реннер. — Все это время двое моих сотрудников работали с массивами полученной информации, но пока не обработали и половины. Однако вчера они обнаружили кое-что интересное. Вы представляете, как это вообще действует?

— Да, — сказал я. — Из мозга объекта вытаскиваются все воспоминания. Если провести процедуру больше двух раз, объект превращается в овощ. Работа с воспоминаниями генерала Визерса — это настоящий подарок для вашей разведки. Наверняка они узнали много интересного, в том числе и о себе.

— Вы вчера пили?

— Это так заметно?

— Мне кажется, в последнее время вы очень много пьете.

— И не закусываю, — сказал я.

Адмирал недовольно сморщил лоб.

— У меня тяжелые времена, — сказал я. — Это пройдет, когда дела сдвинутся с мертвой точки. Я надеюсь.

— Может, вам стоит обратиться к врачу?

— Я справлюсь, — пообещал я. — Так что там с ментоскопированием Визерса?

— Массив данных, извлеченных из мозга обычного человека, очень велик, — сказал Реннер. — В процессе поисков нужной информации вам приходится отфильтровывать личные воспоминания, бытовые детали и прочую, не относящуюся к делу шелуху, потом следует расставить события в хронологическом порядке… С генералом очень сложно работать, потому что личная жизнь у него отсутствовала, зато профессиональная деятельность была очень активна. Никогда не угадаешь, какая деталь окажется важной.