| Facebook","ЭТОТ ДЕНЬ НЕЛЬЗЯ ЗАБЫТЬ Так вышло, что я был не только очевидцем, но и участником событий 3-5 октября 1993 г. Являясь в то время советником вице-премьера правительства Москвы Александра Павловича Брагинского, светлая ему память!, я пытался освободить его из застенков Руцкого. Увы, неудачно. Та ночь с 3 на 4 октября особо памятна мне. В совершенно пустой Москве, где исчезла милиция, я колесил на его служебной машине, под пулеметные очереди, стучась в те двери, за которыми могла решаться судьба Александра Павловича. В ту ночь эти двери не отворились. Но теперь, через 30 лет, происходившее тогда видится как некий рубеж, через который Россия прошла, взяв неверное направление. Результат очевиден сегодня - агрессивная авторитарная замкнувшаяся в себе империя,  вместо демократического, миролюбивого, открытого всему миру Российского государства. Всё начиналось тогда, в 1991-93 гг., в совершенных тогда и тогда почти незаметных, но ныне видящихся громадными, ошибок новой послекоммунистической государственной власти Бориса Ельцина. Об этом я рассказал в интервью журналисту ""Republic"" Максиму Алексеевичу Рычкову. Оно вышло сегодня. Но поскольку ""Republic"" можно читать только по подписке, а в России журнал и вовсе заблокирован, помещаю текст здесь. Ссылка на публикацию в первом комментарии.  «Если бы у Руцкого с Хасбулатовым была своя ЧВК «Вагнер», Ельцина расстреляли в ту же ночь». Историк Андрей Зубов — об октябрьском кризисе 1993 года, ошибках первого президента РФ и реванше Верховного Совета спустя десятилетия. Интервью Republic c доктором исторических наук и заместителем председателя Партии народной свободы к 30-летию развязки противостояния 1993 года между Борисом Ельциным и Верховным Советом. «Большинство людей не понимали случившегося: вроде ничего хорошего не случилось, но и ни к чему плохому оно не привело» — Андрей Борисович, здравствуйте! Прежде чем говорить о собственно октябрьских событиях 1993-го, спрошу: а вам не кажется, что об этом сюжете из новейшей истории слишком долго не хотели вспоминать? Ни фильмов, ни книг, ни даже разговоров на кухнях. Помню, как в 2007 году, ещё подростком, пытался понять, что тогда происходило вообще, а все взрослые давали невнятные ответы или просто отшучивались...   — Я, конечно, не специалист по массовой психологии, но могу предположить, что россияне тогда ещё плохо осознавали те события. Ведь обычная для большинства людей канва происходящего — простая дихотомия - плохо это или хорошо. А случившееся в 1993 году в неё вписывалось с трудом.  Понять те события можно было, только будучи глубоко включённым в контекст всего творившегося вокруг. Тем сложнее эта задача выглядела в 2000-х годах, о которых вы говорите: к тому моменту всё уже прошло, стало fait accompli. Соответственно, что об этом говорить? Да, Руслан Хасбулатов, Александр Руцкой и другие противники Ельцина предлагали какой-то свой вариант развития страны, но всё это кануло в лету при обстреле Белого дома. И никто не мог сказать, какими могли выйти последствия.  (врезка) Я думаю, что всё-таки большинство граждан — кроме самых ангажированных левых — нехотя признавали, что ни к чему хорошему Верховый совет 1993 года Россию не привёл бы.  А сама жизнь в условном 2007 году выглядела уже вполне прилично. И людям, может, и не нравились политические события 1993 года, но они ценили экономический рост 2000-х, «тучных нулевых», как сейчас говорят. Ведь действительно, целые поколения не знали такого стремительного скачка в уровне жизни. Беспрецедентный рост, невиданный и невозможный при советских порядках. Складывалась странная ситуация. Руцкого, Хасбулатова и их людей долгие годы и не хвалили, но и ругать тоже не могли — ностальгия по всему связанному с СССР была очень велика, чем, кстати, уже тогда пользовался Путин. Исподволь декларировалось, как некая национальная цель, восстановление Советского Союза, возрождение сверхдержавы… Ничего этого, конечно, не случилось — но люди это поддерживали, люди этого ждали. А политика Ельцина ни на что из этого направлена не была — хотя она тоже в итоге принесла свои дивиденды в сфере благосостояния и открытости. Так что со всех сторон мы видим трудноразрешимые для обычного гражданина противоречия. И людям проще было отмалчиваться или отшучиваться насчёт октябрьских событий 1993 года. Ну было что-то да было… Как вы сказали, ничего хорошего не случилось, но и ни к чему плохому это не привело? Да, удачная формулировка, именно так. А события-то сами по себе произошли тогда важнейшие; я считаю, одни из ключевых за несколько последних десятилетий российской истории.  «Советская система была нелегитимна по своей сути. Незаконное по закону кончиться не могло» — Но потом всё же про события 1993 года начали говорить чаще, обычно с антиельцинскими акцентами. Выдвигался тезис: Верховный Совет — какой-никакой, но парламент, орган высшей законодательной власти. Насколько это справедливо? — Прежде всего, здесь нужно понимать: после аннексии Крыма в 2014 году путинская власть постепенно отбрасывала с себя ставшую ненужной демократическую маскировку. Традиция преемственности к 1991 году отмирала (сейчас уже умерла окончательно), власть всё больше себя позиционировала как продолжательница традиции большевицкой, я бы сказал, традиции Сталина и Дзержинского. Как, кстати, и в своё время хасбулатовский Верховный Совет.  Так что своего рода «реабилитация» Хасбулатова и его людей выступала логичным следствием этого идеологического дрейфа. Даже не дрейфа,  обнажения — просто режим снял с себя ставшую ненужной маскировку. Предстал таким, каким он и являлся по сути, хотел быть с тех самых пор, как Путин восстановил советский гимн, повесил на здании органов госбезопасности на Лубянке памятную доску в честь Андропова. И со временем данный тренд дошёл до своего логического конца.  Но вернёмся всё же в 1993 год. Верховный Совет не был демократическим парламентом. Демократические парламенты избирают на свободных выборах. А Верховный Совет достался новой России из советско-перестроечного прошлого. Его сформировал ещё горбачёвский Съезд народных депутатов, образованный по очень сложной и преимущественно недемократической процедуре. Часть кадров туда кооптировали корпорации вроде Академии наук или профсоюзов, обширную квоту получила КПСС. Аналог Палаты фасций и корпорации в Италии при Муссолини? Условно — да, только с отпечатком советского времени.  Конечно, нормально работать с таким «не-парламентом» Борис Ельцин не мог. И здесь кроется одна из его важнейших ошибок. Что в 1991 году — после победы над ГКЧП и роспуска КПСС — он не провёл свободных парламентских выборов. Ельцин здесь видел риски: вдруг бы победили демагоги, как те же Руцкой с Хасбулатовым. Считалось, что общество ещё было не готово, не было по-настоящему ответственным.  Но ведь существовал и мощный демократический тренд: жившие в то время вспомнят мощные демонстрации 1991 года, как пол-Москвы