погасли, либо были потушены. Оранжевые лучи городских огней протекали сквозь щели в ставнях и ложились крест-накрест на полу, образуя узоры.

Руссун скользил по каменному полу, держа нож наготове. Детская находилась совсем рядом, за углом, и дверь в нее, как и всегда, была приоткрыта.

Руссун прижал ухо к щели, и дверь со скрипом приоткрылась. Он увидел темную фигуру в рамке лучей, пробивающихся сквозь ставни, и его сердце застыло. У него мелькнула мысль о том, чтобы позвать охранников, но он не хотел будить жену. Пусть она остается в безопасности. Рука, державшая нож, дрожала. Оскалившись, он резко распахнул дверь.

– Все хорошо, господин Фенек, – сказала фигура – мужчина, стоявший к нему спиной перед колышущимися занавесками. Его перекошенный силуэт был невысоким и сгорбленным, а ниже его пояса что-то тускло поблескивало. – Волноваться не о чем.

Руссун заметил, что колыбели пусты.

– Где мои сыновья?

Человек повернулся, стукнув чем-то тяжелым по половицам, и показал Руссуну свое лицо – а также то, что держал на руках.

– Стража!

Ярость победила страх в душе Руссуна, и он двинулся на чужака, высоко подняв нож. Чьи-то руки, холодные и твердые, словно железные, схватили его запястья и завели их ему за спину. Его окутало голубое сияние, а по спине побежали мурашки. Он изогнул шею и увидел, что над ним возвышается огромный призрак.

– Боюсь, что вашим охранникам слегка… нездоровится.

Руссун все равно попытался вырваться. Говорят, что отцовство пробуждает в человеке самые яростные защитные инстинкты.

– Оставь их в покое!

Несмотря на его крики, малыши крепко спали на руках чужака, свернувшись калачиком и засунув в рот большие пальцы.

Улыбаясь, человек произнес:

– Я не желаю вреда вашим мальчикам, – негромко сказал он. – Но, с другой стороны, время от времени всем нам приходится делать то, что мы не хотим – верно, господин Фенек?

Голос Руссуна был напряженный и хриплый, но звучал негромко.

– Если ты пришел за серебром или половинами монет, то дома я их не держу, – хрипло ответил Руссун. – Они хранятся в банке моего отца. Я отдам тебе все, только не трогай моих мальчиков.

Чужак улыбнулся.

– Спасибо, конечно, но этого добра у меня хватает. Нет, Руссун, мне нужен ты.

– Я? Зачем?

– Точнее, мне нужна твоя правая рука. А ты просто оказался к ней прикреплен.

Руссун почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Он задергался, оглянулся, ища клинок. Его собственный по-прежнему без пользы болтался в его руке.

– Расслабься, – сказал незнакомец. – Обычно в таких случаях я действительно беру только руку, но сейчас поступлю иначе. Ты, знак одного из старейших банков Арка, поможешь мне открыть счет в банке твоего отца. Кроме того, мне понадобится твоя подпись на бумагах, связанных с передачей имущества и зачислением денег на счет. А еще в ближайшем будущем я хочу провести пару Взвешиваний, и ты сделаешь так, чтобы они не привлекли к себе особого внимания. Видишь ли, я решил стать аристократом.

– Это противоречит Кодексу. Мы не станем участвовать в преступных…

Незнакомец подошел поближе к окну и погладил сына Руссуна по щеке.

– Ты можешь и будешь участвовать. Иначе твоя красавица жена придет сюда поутру и увидит, что юный…

Руссун сглотнул.

– Билзар. И Хелин.

– И увидит, что юный Билзар стал жертвой несчастного случая, и теперь его лицо смотрит не в ту сторону. А может, Даниб сломает Хелина пополам. Разнообразие – вот что придает вкус жизни.

– Я… – Руссун потерял дар речи и забился в руках огромного призрака.

Чужак положил сопящие свертки в ближайшую колыбель, но прежде поцеловал каждого малыша в щеку морщинистыми губами.

– Молодец. Пожелай им спокойной ночи, возьми себя в руки, и тогда мы начнем. Сегодня ночью нам нужно многое сделать.

– «Начнем»? – переспросил Руссун, прежде чем Даниб уронил его на пол. – Сегодня ночью?

– Верно.

Дрожащими руками Руссун стиснул стенку колыбели. В нем бурлили эмоции, не находя выхода; бессилие стало ловушкой, не дававшей давлению выйти наружу. Чтобы защитить сыновей и жену, он мог только повиноваться. Руссун поцеловал каждого сына в лоб, а затем огромный призрак подтолкнул его к открытому окну.

– Я… – снова начал Руссун, но изо рта вылетел только воздух.

Улыбнувшись, чужак показал Руссуну на крюки веревочной лестницы. Шестью этажами ниже, на мостовой, ждали сомнительного вида личности и крытая повозка. Руссун оглянулся на темную детскую и почувствовал болезненный укол в грудь – наказание за медлительность.

– О красавице жене можешь не беспокоиться. Но, если хочешь, я прикажу моим парням ее охранять.

– Нет, не надо! – мгновенно выпалил Руссун.

– Ты вернешься еще до рассвета, господин хороший, – сказал чужак и снова лукаво улыбнулся. – Я не банкир и поэтому должен действовать быстро. А теперь пошевеливайся, пока я не передумал.

Руссун ухватился за веревку и перебросил ногу через ограждение, мысленно ругая себя за то, что не попросил у отца дом побольше.

Глава 9. Блеск

Болтай, болтай, размешивай,

У него монета на языке, он раздет догола!

Они созданы мертвыми богами и богами забыты,

Они никогда не стоят на месте и никогда не гниют.

Вечно текущие врата смерти

Принимают всех, кто испустил дух.

Болтай, болтай, размешивай,

Бросай голые тела!

Когда-то монетой платили за проезд, теперь она стала ключом,

Она привязывает их к бессмертию.

Уходят бездыханные, выходят корчащиеся,

Пока монета не станет вновь целой, их удел – служить.

Болтай, болтай, размешивай,

Наружу выходят сияющие тени!

Старое никситское стихотворение для будущих никситов

– Джеруб! Иметь меня во все дыры!

– Спасибо, мне не хоче…

Медная трость, любимая игрушка Векса, ударила меня снова, оставив отметину на моей щеке. Боль была как от удара бичом.

– Вот это, по-твоему, отполировано? – Он указал на подсвечники, которыми я занимался уже более трех часов. – Вдова придет в ужас, если увидит их на полках. Давай все заново!

Я посмотрел на потолок и медленно выдохнул, пытаясь найти в себе терпение.

– Да, господин Векс.

Он зашагал прочь; остальные бросились врассыпную. Как только Векс ушел, они, как обычно, стали бросать на меня испепеляющие взгляды, словно говоря: «Мы же предупреждали!» Я продолжил полировать подсвечники, пряча гнев внутри себя, так, чтобы он не отражался на лице.

В течение следующей пары часов я задал подсвечникам такую трепку, которой у них никогда еще не было. Другие призраки сильно опередили меня и давно перешли к другим задачам. Я остался один в большом обеденном зале – без