– М-м-ммм…

– Ночь в одиночестве, в кромешной тьме не доставила тебе удовольствия? Что ж, верю. Тем более в пещере, где по укромным уголкам возятся разные гадкие твари и живут летучие мыши. Ты боишься этих маленьких кровопийц? Они вполне безобидны по сравнению с людьми: всего лишь прокусят кожу и высосут немного крови. Люди же фантастически кровожадны. Они убивают себе подобных! Я уже не говорю о богах, которые алчут жертв. В том числе и ты, луноликая Дева. Давно ли твой мраморный алтарь дымился от кровавых подношений? А за что ты погубила бедного Актеона?

– М-мм… м-м…

– Знаю, что ты скажешь в свое оправдание. Мол, смертные живут по одним законам, а боги по другим. Но порой судьба позволяет им поменяться ролями…

Он наклонился к ней и провел пальцами по подбородку, шее и начале груди, которую открывал вырез футболки, наслаждаясь ее страхом и отвращением.

– Дрожишь? Напрасно… Я не собираюсь тебя убивать. Или бросать на съедение охотничьим псам. Мы просто займемся любовью. Не сегодня… Я хочу продлить удовольствие. Впрочем, могу и передумать. Ты столь соблазнительна, что я весь горю… Больше всего на свете ты дорожишь своей невинностью. Угадал? Это нетрудно, поверь. Я хочу, чтобы ты отдала ее мне – как выкуп за смерть молодого охотника, который всего-то и посмел, что залюбоваться твоей красотой.

Он присел на корточки, вглядываясь в ее безумные, белые от ужаса глаза.

– Ты же не обманешь меня? Если ты успела расстаться с девственной чистотой, то заплатишь за это жизнью. Потому что тогда ты уже не богиня, а обыкновенная женщина и заслуживаешь печальной участи…

Он молча наблюдал, как она безуспешно пыталась вжаться в стену пещеры, отстраниться от него, избежать его прикосновений.

– Когда-то давно одна прелестная девушка вздумала меня обмануть. Она изображала саму невинность, а оказалась грязной шлюхой…

В этой пещере он обрел другое пространство – не то, в котором жил, – и возможность быть другим. Темный двойник пожирал его изнутри, и только здесь он мог выпустить его наружу, позволить ему говорить, дышать и осуществлять тайные мечты…

– Я буду у тебя первым, – шептал он испуганной пленнице. – Ведь так? Кивни, чтобы я был спокоен…

Тэфана, которая только наедине с мужем из «лунной жрицы» превращалась в обыкновенную женщину, жену, ждала, пока ее Толик уляжется в постель. Только после этого она отправилась на балкон совершать ежевечерний обряд поклонения ночному светилу. Сегодня Луна явно выражала свое недовольство действиями «жрицы», поэтому Тэфана не ощутила никакого приятного возбуждения, никакого сияющего потока энергии, обволакивающего ее тело… Она то и дело отвлекалась на посторонние звуки и ловила себя на земных мыслях.

Смерть горничной произвела на Теплищеву ужасное впечатление. Вся окружающая природа, казалось, источала тревогу, а яркие краски южной ночи приобрели мрачный оттенок. Чернота напоминала о смерти, ветер – о волнении загубленной души, а глухой рокот моря – о темной бездне воды, кишащей неведомыми опасностями.

Соседский пес оглашал окрестности то заливистым лаем, то зловещим воем. Выражение «воет на луну» пришло в голову бывшей учительницы, и она устыдилась. Каким примитивным все еще остается ее разум!

Где-то в конце улицы раздавалась безвкусная разухабистая музыка – люди танцевали на траве под деревьями, желтые лампочки, висящие на проводах, раскачивались от ветра.

Как в таких условиях отправлять культ богини звездного неба? Тэфана со вздохом поднялась из своей ритуальной позы и решила просто постоять на балконе, любуясь низкими «мерцающими очами Вселенной». Некоторое время она пыталась вызвать на беседу погибшую Катю, вступить в телепатический контакт с ее духом и попросить у покойной прощения. Но Катя избегала Тэфаны, а Луна отказывалась выступать посредником между живой женщиной и мертвой.

Убедившись, что ничего не клеится, Теплищева вернулась в комнату.

– Ты еще не спишь? – удивленно воззрилась она на археолога.

Тот, вопреки своей манере засыпать, едва коснувшись подушки, лежал с широко открытыми глазами и водил рукой в воздухе, словно чертил карту «острова сокровищ», как он называл Крым. Легкий пух волос, подсвеченный ночником, встал дыбом на его голове, наподобие нимба.

– Тома! – воскликнул Теплищев, словно жена никуда не уходила и они вместе размышляли. – А ведь она чертовски права! Амазонки могли построить Храм Девы, только не в Херсонесе, а на Медведь-горе!

– Кто «она»?

– Эта… белокурая дама, Ирэн.

Тамара Ефимовна приложила руки с накрашенными синим лаком ногтями к груди. На каждом ногте золотистой краской был выписан полумесяц.

– Ты неисправим, дорогой. Как можно думать о Храме… когда убили живую девушку, Катю? От Храма в любом случае сохранились засыпанные землей руины. А Катю не вернешь.

– Раньше таких девушек десятками приносили в жертву на алтаре Артемиды! Саму Ифигению тоже чуть не зарезал родной отец! – торжественно произнес ученый. – Это было в порядке вещей. Она, вероятно, блудница, а богиня Дева сурово карает блудниц.

Редко что могло вывести бывшую учительницу из терпения. Но сие бессердечное высказывание возмутило ее до глубины души.

– Кто блудница, Катя? Откуда ты знаешь?

– По глазам видел… Она стреляла глазами. И с этим бритым парнем заигрывала, и с нашим великим магом Гараниным. Вероятно, не только с ними.

– Ты-то когда успел заметить, кто с кем заигрывает?

– Случайно… Гаранин сам подошел к ней в саду, и они о чем-то долго шушукались. Я сидел на лавочке под виноградом, думал. Вижу, идет стрекоза эта, горничная, а тут, откуда ни возьмись – маг. Этак галантно забрал у нее ведро, швабру и увлек в тень…

В хозяйском доме допоздна горели окна. Рид и Елена не спали. Они лежали на роскошной кровати под балдахином, обсуждая завтрашний день.

– Завтра сюда приедет сотрудник полиции, – говорил он. – Придется отвечать на его вопросы. Надо позвонить отцу. Ах, как это все некстати!

– Разве смерть бывает «кстати»…

– Надо же было Кате пойти именно в тот сквер, оказаться в том самом месте, где промышлял маньяк! Почему Макс не поехал вместе с ней за покупками? Отец будет в бешенстве.

– Ты любил Катю? – простодушно спросила Елена.

– Любил? Неподходящее слово… Скорее, жалел. Катя здешняя, из соседнего села.

– Здешняя? Почему же она жила в гостевом доме?

– Так удобнее. И нам, и ей. Утром надо делать уборку, значит, рано вставать, как-то добираться до виллы, потом ночью возвращаться домой. Макс отпускал ее на выходные, иногда.