Оркестр, игравший во время первой части номера Дженни, ушел за сцену, и теперь звучала только мелодия фортепиано.

Несколько минут Орлена играла громко, пока перед Снежком раскладывали алфавит, затем смягчала звук до еле слышного, и Дженни начинала объяснять публике, что теперь Снежок покажет, как хорошо он умеет читать.

— Еще одно слово, — говорила сейчас циркачка.

Со всех сторон понеслись крики. Некоторые из предлагаемых слов оказались довольно грубыми, другие — чересчур длинными или слишком смешными, но Дженни все держала в руках.

— Я слышала, вы сказали «боб»? — спросила она, указывая на заднюю часть балкона. — Ладно, спорю с вами на шиллинг, что Снежок не сделает ошибки, а если сделает, я вам заплачу, хотя с моим жалованьем мне потребуется на это не один месяц!

Это вызвало смех, но Орлена уже играла мелодию, с которой Снежок был хорошо знаком. Лошадь двинулась к букве «Б» и начала бить по ней копытом.

— Верно — «Б»! — крикнула Дженни. — Давай дальше, Снежок, найди «О».

Снежок послушно двинулся к концу длинного ряда букв и нашел нужную.

— «Бо», — крикнула циркачка. — Берегитесь, сэр, ибо Снежок непременно выиграет для меня ваш шиллинг! Не забудьте принести его мне в уборную, не то напущу на вас назойливых кредиторов.

Она потрепала Снежка по холке.

— Еще одну «Б», Снежок, и что бы ни принес этот джентльмен, ты получишь половину! Надеюсь только, он принесет то, что понравится и тебе!

Дженни бросила озорной взгляд на публику, которая снова засмеялась.

Орлена решительно ударила по клавишам, и Снежок двинулся к букве «Б», как вдруг из-за кулис донесся крик.

Он был столь громкий и пронзительный, что циркачка инстинктивно повернула голову.

Снова раздался крик, на этот раз — вполне отчетливый:

— Пожар! Пожар!

Публика разом вздохнула и вскочила с мест, и в этот момент занавес на сцене вспыхнул. По бокам и в центре взметнулись языки пламени, запахло горелым.

Все произошло так внезапно, что Орлена продолжала сидеть за инструментом, изумленно гладя на огонь.

Публика тем временем словно сошла с ума. Гомон стоял оглушительный. Ринувшись к выходам, люди кричали, вопили, лезли через деревянные скамьи, опрокидывая их и друг друга.

Дженни вскочила на спину Снежку, галопом пронеслась через арену, перепрыгнула ограждение и исчезла в бурлящей толпе.

Орлена встала, держась за фортепиано. Если бы не его защита, девушку сбили бы с ног.

Ибо теперь из-за сцены выскочила толпа людей и животных.

Танцующие собачки тащили за собой своих дрессировщиков. Медведь бежал вперевалку на всех четырех лапах радом с хозяином, который держал цепь, охватывающую шею животного.

За ними, крича во весь голос, мчались через арену рабочие сцены.

Шум и смятение усиливались из-за того, что лампы, освещавшие Амфитеатр, были погашены, и теперь лишь языки пламени показывали дорогу в зрительном зале.

Люди, словно темные тени, надвигались на Орлену и, ударяясь о фортепиано, которое стонало и двигалось будто живое, пробегали мимо, чтобы присоединиться к общей свалке, сражающейся за выходы.

Женщины непрерывно визжали, мужчины кричали.

Орлена оглянулась через плечо. Она боялась сделать хоть шаг, но видела, что пламя на сцене взвивается все выше и уже достигло крыши.

Сильно пахло гарью. В воздухе повис едкий дым, из-за которого стало трудно дышать.

Девушка стащила маску. В этот момент какой-то мужчина толкнул ее с такой силой, что треуголка слетела с ее головы.

Орлена придушенно вскрикнула.

«Я должна выбраться отсюда», — подумала она, но не представляла, как это сделать.

Повсюду толпились люди, и шум, царящий в Амфитеатре, стал более оглушительным и пугающим.

Пожар наносил большой ущерб.

За сценой слышался грохот падающих балок — впрочем, возможно, это были декорации. Пламя уже охватило оркестровую яму.

Огонь пополз вдоль самого Амфитеатра и, добираясь до лож, пожирал красные плюшевые портьеры, которые казались такими яркими и нарядными.

— Я должна уходить, — сказала себе Орлена.

Но стоит отойти от фортепиано, и ее тут же собьют с ног. Девушка задрожала от страха, представив, что будет лежать без сознания на опилках арены.

Она видела, как падают другие женщины, и заметила, как с балкона прыгают мужчины.

Повиснув на руках, они падали в толпу и, судя по шуму и крикам, давили при этом других людей.

Орлена посмотрела в одну сторону потом в другую, и с отчаянием поняла, что пламя продвигается вдоль лож и скамей у сцены быстрее, чем люди успевали покинуть Амфитеатр.

— Что мне делать? — простонала она в ужасе.

Вдруг кто-то поднял ее на руки, и девушка вскрикнула.

— Все хорошо, — раздался знакомый голос. — Я о вас позабочусь.

Орлена ошеломленно замолчала. Ее сердце встрепенулось от чистого счастья, и ужас, который она чувствовала, исчез.

Она в безопасности! Граф нашел ее!

Он пришел, когда Орлена больше всего в нем нуждалась! Ей не нужно принимать никаких решений, лишь оставаться полностью в его руках.

Казалось, граф движется к одному из переполненных выходов, но ей было все равно. Она просто уткнулась лицом в его плечо, чувствуя себя счастливой, как никогда в жизни.

Вот чего она хотела, чего жаждала и по чему тосковала каждую ночь; вот о чем она молилась, думая, что это никогда не случится.

Но граф нашел ее, и больше не было никаких забот, никакого страха, никакой опасности.

Орлена по-прежнему слышала крики и вопли зрителей, шум и потрескивание пламени, и от дыма по-прежнему было трудно дышать, но это уже не имело значения.

Она могла спрятать лицо на его плече, чувствовать его руки, прижимающие ее к самому сердцу.

«Я люблю его! — подумала девушка. — Я люблю его, а все остальное не важно».

Граф медленно, но неуклонно продвигался сквозь толпу, однако на то, чтобы выйти, потребовалось некоторое время.

Он огляделся.

Мужчины прокладывали себе дорогу к выходам, а женщины падали на землю и оказывались затоптанными толпой.

Граф не потерял головы и осторожно выбирал путь. Он был выше и сильнее большинства окружающих его людей, а потому вскоре добрался до одного из боковых выходов, ведущих в поле.

Там он быстро побежал прочь от толпы, кружащей вокруг горящего здания, пересек все поле и лишь затем повернул к дороге.

Только добежав до каменной ограды, он обернулся и увидел Амфитеатр — горящий маяк на фоне темнеющего неба.