Мама бросила на дочь торжествующий взгляд.

А у Клары гулко забилось сердце.

Он же не собирается сделать мне предложение. Нет, конечно. Не сейчас.

Но почему нет? И почему ее это так сильно тревожит? Они всегда были предназначены друг для друга, разве нет?

— С большим удовольствием, — сказала Клара.

— Оригинальная модель? — закричала леди Ренфрю. Она отшвырнула бальное платье, лежащее на прилавке, Марселине. — Вы заверили меня, что это уникальная модель, ваша собственная разработка. Тогда каким образом, скажите на милость, леди Торнхерст пришла в таком же платье? И что мне теперь делать? Вы же знаете, я собиралась надеть это платье сегодня на суаре к миссис Шарп. Но вы же не думаете, что теперь я его надену?! Там будет леди Торнхерст, и она непременно узнает фасон. Его все узнают! Я буду опозорена! А теперь уже нет времени шить другое платье. Придется надеть розовое, которое все уже видели. Но дело не в этом. Главное то, что вы меня заверили…

Шум за ее спиной заставил женщину прервать свой гневный монолог. Пылая праведным гневом, она обернулась, но раздражение исчезло, как по мановению волшебной палочки, сменившись восторгом.

— Боже правый, — ахнула женщина. — Это оно?

Молодец, Софи! Умница. Она отошла от разгневанной женщины в другой конец магазина, где стоял манекен в платье Марселины, которое она надевала на бал к герцогине де Ширак. Чтобы привлечь внимание покупательницы, она опрокинула стоящий рядом стул.

— Извините? — Марселина сделала вид, что не поняла вопроса.

Она не знала, что сделала Софи с Томом Фоксом. Возможно, ей лучше было этого не знать. Главное, рассказ о платье миссис Нуаро и ее вальсе с герцогом Кливдоном на самом изысканном балу парижского сезона появился в утренней газете.

Очевидно, леди Ренфрю читала газеты, потому что немедленно отошла от прилавка, чтобы рассмотреть ставшее в одночасье знаменитым платье. Когда она только вошла в магазин, рядом мог находиться король и остаться незамеченным. Женщина была в состоянии, близком к истерике, и ее не интересовало ничего, кроме собственных проблем, причиной которых стала, по ее глубокому убеждению, Марселина.

— Это платье вы надевали на бал в Париже, миссис Нуаро? — поинтересовалась она.

Марселина спорить не стала.

Леди Ренфрю с благоговением рассматривала платье.

Марселина и Софи обменялись взглядами. Они понимали, о чем думает женщина. Высшие судьи мировой столицы моды оценили платье. И при этом его модельер был не в Париже, а рядом с ней — за прилавком.

Сестры не мешали леди Ренфрю изучать платье. У нее было много денег, и к тому же она обладала вкусом, чего нельзя было сказать о многих других покупательницах. Женщина была амбициозна, и они это понимали.

Решив, что созерцание легендарного платья в полной мере успокоило ее светлость, Марселина спросила:

— Оно в точности такое же?

Леди Ренфрю повернулась к ней, явно не понимая, о чем речь.

— Что вы сказали?

— Платье леди Торнхерст было в точности таким же, как это? — Марселина провела рукой по прелестному зеленому платью, отвергнутому заказчицей.

Леди Ренфрю вернулась к прилавку и внимательно посмотрела на платье.

— Нет, пожалуй, нет. Мне кажется, он было не так… не такое… — Она беспомощно всплеснула руками, не в силах облечь свои мысли в слова.

— Ваша светлость хочет сказать, — предположила Марселина, — что то платье было не так хорошо сшито? Я так и думала. Понимаете, то, что вы видели, было имитацией, неумелой попыткой скопировать мои модели. К сожалению, это далеко не первый случай, о котором нам стало известно.

— Мы столкнулись с мошенничеством, — сказала Софи, — но это ни в коем случае не должно затронуть интересы вашей светлости. Это наша проблема. А вы должны иметь сегодня вечером великолепное платье, и оно не должно быть похоже на платья других леди.

— Я переделаю это платье, — сказала Марселина. — Я сделаю это лично и без свидетелей. Когда я закончу, в нем не будет ни малейшего сходства с той вещью, которую носила леди Торнхерст. Я называю это вещью, ваша светлость, потому что настоящая портниха постыдилась бы называть столь грубую имитацию платьем.

Звякнул дверной колокольчик.

Ни Марселина, ни София не обратили на это особого внимания. Леди Ренфрю была на данный момент их лучшей покупательницей, и они не могли позволить себе ее потерять. Весь их мир вращался вокруг нее. По крайней мере она должна так считать.

— Я лично доставлю вам платье не позднее семи часов вечера. Или это сделает одна из моих сестер, — заверила посетительницу Марселина. — Поверьте, платье будет идеальным.

— Безупречным, — добавила Софи.

Но леди Ренфрю их уже не слушала. Не будучи владелицей магазина, опасающейся потерять свою лучшую клиентку, она оглянулась на дверь. И остолбенела.

— Вот мы и пришли, дорогая, — проговорил знакомый голос. — И ты можешь все увидеть своими глазами. А вот и то самое платье, если я не ошибаюсь.

И герцог Кливдон рассмеялся.

Его сердце колотилось удручающе часто.

Он открыл дверь, пытаясь сосредоточить все свое внимание на Кларе. Тщетно. Он разговаривал с ней, представляя визит в магазин, как веселую шутку, каковой, собственно, и был весь эпизод с Нуаро. А тем временем его взгляд скользил по магазину и наконец остановился на той, которую искал.

Нуаро стояла за прилавком, общаясь, очевидно, со скандальной покупательницей, и в первый момент даже не взглянула на вошедших. Не сделала этого и крутившаяся рядом блондинка, вероятно, ее родственница.

Герцог быстро отвел глаза от нее и от разинувшей рот покупательницы и увидел манекен в том самом невероятном платье. Нуаро сделала именно то, что обещала: опередила слухи и преподнесла обществу свою версию событий, которая могла принести ей только выгоду.

Сондерс доставил номер утренней газеты, в котором он прочитал рассказ о бале, платье и вальсе с ним. Пропустить его было невозможно — «Спектакл» поместил это важное сообщение на первую полосу. Кливдон хорошо помнил, как она говорила о своих планах, пообещав упомянуть о том, что миссис Нуаро — единственная из портних, которой довелось вальсировать с герцогом.

Миссис Нуаро, как и раньше, сделала такую прическу, что волосы казались чуть-чуть растрепанными, но при этом она выглядела элегантной, а отнюдь не неряшливой. Ее пышные волосы были прикрыты хитросплетением кружев. Платье было сшито из пышной белой… пены? И украшено затейливой зеленой вышивкой. С замысловатой штуковины на голове кружева падали на шею и плечи, а впереди удерживались двумя бантами того же цвета, что и вышивка.

Кливдон впитал это все сразу, одним взглядом, и заставил себя отвести глаза. Но что толку не смотреть на нее, если ее образ намертво врезался в память и все время стоит перед мысленным взором?