Она пролетает сквозь облака, позволяя каплям влаги остужать ее брови, мочить ее одежды и ощущая, как приятная прохлада растекается по мышцам, уставшим от полета.

Все это время ее отец наблюдает за ней – и шепчет ее имя, лишь когда она покидает пелену облаков и улетает слишком далеко, чтобы это услышать.

* * *

Джордж начал видеть странные сны.

Кумико по-прежнему не позволяла ему смотреть, как она работает, а также не пускала его за порог своей крошечной квартирки – что, впрочем, не особо его беспокоило, поскольку теперь она почти все свое время проводила у Джорджа, – однако ему начали сниться запертые двери, за которыми находилась она, он знал это, как знал и то, что замки были врезаны в эти двери исключительно по ее просьбе, которую он же сам и исполнил. Он мог бы заглянуть туда когда угодно. Но в этих снах они неизменно оставались запертыми. И Джордж трясся в агонии.

А еще ему снилось, что он обнаружил ее в потайной белой комнатке без замка, где она маскировала свое оперение под женскую кожу, подстригала длинные белые крылья, переделывая их в руки с пальцами, прятала за искусственным носом небольшой клюв и надевала коричневые контактные линзы на свои золотистые глаза. Увидев, что он подглядывает за ней, она заплакала – по нему и по всему, что им суждено было потерять.

А в других снах он видел пламя, которое било из-под земли, выплескивалось из трещин кипящей лавой и преследовало его, а она бежала за ним, и он никак не мог разобрать, убегает ли она вместе с ним или же, наоборот, ведет за собой это пламя, чтобы оно поглотило и пожрало его.

Проснувшись, он напрочь забывал все, что ему приснилось, но в душе оседала тревога, оседала и постепенно росла.

Первой покупкой на деньги, вырученные от продажи табличек, стал тяжеленный новый принтер для его студии.

– А вовсе не прибавка к моей зарплате? – с явной обидой спросил Мехмет, скрестив руки на груди.

– И прибавка к твоей зарплате, – сказал Джордж, наблюдая, как люди из службы доставки взгромождают принтер на место в углу.

– На сколько?

– На фунт в час.

– Всего лишь?

Джордж повернулся к нему:

– Полтора фунта?

Мехмет сделал оскорбленную мину, якобы собираясь протестовать, но тут же расплылся в удивленной улыбке:

– Ох, Джордж! И как ты умудряешься выживать в этом диком мире? Почему он до сих пор не сожрал тебя с потрохами?

– У меня все отлично, – сказал Джордж, снова завороженно глядя на принтер.

Блестеть эта супермашина, конечно, никак не могла: все ее поверхности были из пластика, а ролики выглядели как обычные шестеренки замысловатого шедевра промышленного машиностроения. И все-таки – господи боже! – на взгляд Джорджа, она просто блистала. И работала, само собой, куда быстрее, чем их старенький принтер, хотя это уже чисто технические детали. А вот цвета в распечатках стали гораздо живее. Оттенки и текстуры во всех их немыслимых комбинациях предлагались такие буйные, что было трудно не расхохотаться. Программы ее подлаживались под любые фантазии мгновенно, и ты просто не успевал за этим мгновением – она уже предлагала тебе именно то, что ты хочешь, за миг до того, как ты успевал это запросить.

Она была всем, чего только Джордж желал для своей студии.

И она стоила того – спасибо шедевру, что висел на стене прямо над нею. Шедевру, созданному в основном Кумико. Но, по ее же словам, вклад Джорджа был неоценим, и потому он должен был получить ничуть не меньше половины суммы, которую платили покупатели табличек.

Но даже это было очень и очень немало. После продажи второй таблички (сжатый кулак против женского профиля) женщине, которую привел самый первый их покупатель, они в течение недели продали третью, а потом и четвертую друзьям этих первых двух. Никто из новых клиентов (явно небедных и просто пугающе обаятельных) не приобретал их картинки в погоне за модой (да и откуда ей было взяться, ведь они появились буквально только что), напротив, все они словно находились в сетях какого-то наваждения, как и первые покупатели. Один из них, руководитель какой-то креативной компании в дорогом черном галстуке поверх дорогой черной рубашки под дорогим черным мягким пиджаком, при взгляде на последнюю их работу – перьевые лошади Кумико, несущиеся табуном с холма к реке из словесных волн Джорджа, – не сказал вообще ничего, а только прошептал: «О, да…», перед тем как вручить толстенную пачку банкнот скандализирующему Мехмету.

А потом кто-то – вроде бы из покупателей – подбил один из некрупных, но влиятельных журналов о современном искусстве взять небольшое интервью у Джорджа – а не у Кумико, хотя она и просила его обеспечить их работам как можно больше публичности, – как у «потенциально восходящей звезды», и уже до конца недели они не только собрали целую кучу заявок на еще не законченную на данный момент пятую табличку, но и получили от арт-дилеров приглашения на несколько деловых встреч и даже на одну презентацию.

От приглашений Джордж отказался – в основном потому, что Кумико не хотела вовлекать в их творческий процесс чужих людей, – но теперь это уже мало что значило. Слухи о них расползались, и Джорджу, похоже, даже не пришлось этому как-то поспособствовать.

– Ну и шумиху вы подняли! – весьма раздраженно сказал Мехмет после того, как они отправили пятую табличку почтой покупателю из Шотландии, которого даже в глаза не видели. – Бог знает из-за чего.

– Если бог и знает, – ответил Джордж, – то мне он про это не говорит.

Кумико тем временем не вмешивалась в коммерцию, предоставляя это Джорджу, и занималась творчеством уже в промышленных масштабах – задействуя любые фигурки, которые он вырезал из очередных книг, и комбинируя новые захватывающие композиции из элементов, которые, казалось, не были изготовлены только что, но существовали всегда и лишь ждали, когда же их соберут воедино, чтобы их древняя сущность проявилась в полную силу. Она работала над новыми картинами, но также добавляла вырезки Джорджа и к табличкам своей приватной коллекции – той, которой он до конца не видел. Эту коллекцию она держала в секрете и ничего оттуда на продажу не выставляла, но за всеми остальными ее работами уже выстраивались в очередь люди, расхватывавшие копии шестой и седьмой таблички всего через несколько часов после их завершения и предлагая за них совершенно безумные суммы. Безумные даже в сравнении с себестоимостью их распечатки на роскошном принтере, который конечно же могут позволить себе только самые приличные на белом свете издатели.

Это было божественно. Это было его. Это казалось почти нереальным.

– По-моему, как-то все… – Он повернулся к Мехмету: – Может, я чего-то не понял? Как это все получилось?

– Я не знаю, Джордж, – ответил тот. – И вряд ли кто-нибудь знает.

– Ты не находишь это странным? – спросил он Кумико, когда та намыливала ему волосы шампунем.